Автор: Just_Emotion Бета: могла бы быть, но в последний момент я струсил и нажал на тормоз, ибо душа моя болит за тексты. посему вакансия свободна, но не открыта Название: Endlessly Дисклеймер: свечку не держал. Кто вообще все эти люди? Вся ответственность за поведение Доминика лежит на мне, за поведение Мэтта – на моем воображении, достоверность же описываемых событий - лес глубокий и непролазный, посему я вас не знаю Предупреждения: рейтинг растет вместе с детьми. Рейтинг: общий – R, моментами – NC-17 Фэндом: Rocket Baby Dolls/Muse Пейринг: BellDom Жанр: angst, fluff, romance, (не знаю, можно ли отнести сюда hurt/comfort), стеб – жуть, короче Саммари: "- Этот человек... Он бы испугался, узнав, каким животным чувством я к нему пылаю. Иррациональным, разрушительным, - возвращаюсь к его уху. - И я люблю его только за то, что это безответная, безмолвная любовь. За то, что у меня нет никаких шансов. За то, что великодушно позволяет безвозмездно любить его, сам того не зная. Бесконечно." Тип: slash От автора: Я обещал не писать сиквелов, но лето-солнце-море-пляж очень хорошо подействовали на меня. Было это продумано буквально за пятнадцать часов, редакцию проходило только мою, ибо у меня душа болит за тексты, не могу их никому доверить. все корявости лежат на моей совести. Также я не знаю, что сюда написать надо. Наверное, то, что текст дался мне довольно сложно, писался надрывно и почти без перерывов, куски пропадали, части переписывались, все колбасилось... Но я доволен собой, что бывает очень редко. Это - ребенок. И это - любимый ребенок. Я горжусь каждой буквой здесь, в этом детище нет ни единой строчки, которая мне бы не нравилась или за которую мне было бы стыдно, а это много значит. Люблю ребят, люблю всех. Любимым ребятам потребовалось написать восемь строк, чтобы заключить в них то, на что у меня ушло 116 страниц. Как обычно – что-то правдиво, что-то вымышлено, перемешано, взбаламучено, безбожно похерено. Нет никакого совпадения с действительными событиями, поэтому в несоответствия меня носом тыкать не нужно. Я хуежник художник, а не репортер, и не следую за каноном. Примечания: начинается весной 1996 года, то есть через два года после событий «Starlight». POV Доминика, сиквел.
Отправлено: 24.09.10 20:51. Заголовок: даже не буду говорит..
даже не буду говорить о том, что канон здесь есть, но похерен безбожно, как, в общем-то, и всегда. я не мудак, я хороший, ибо четыре дня всего с прошлой проды прошло, так шо энджой.
* Как говорится, ничто не предвещало беды вроде грома среди ясного неба. Июль месяц подходит к своей середине, солнце приятно припекает, хотя в этом отношении мне оказалось проще, чем Крису: как известно, светлый цвет отталкивает тепло, а темный, наоборот, притягивает. Так и хочется окунуться в прохладную воду, однако сегодня вторник, приходится вкалывать, как негру на плантации. Возиться с куском раскаленного металла немного неприятно, кожа на руках горит от любых соприкосновений с этой ржавой грудой железа, которое машиной называлось лет эдак сто восемьдесят назад, но воспитание не позволяет мне отказаться, послать, нахамить – только улыбаться и на все требования отвечать что-то вроде «да, сэр», «нет, сэр», «посмотрим, сэр» и «отсоси, мудак ублюдочный», правда, только про себя. Это эксплуатация детского труда, у меня нет никаких знаний в области ремонта автомобилей, однако предок прилагает руку, и через какое-то время я даже могу отличить капот от багажника. Учиться приходится методом проб и ошибок, причем ошибки не должны приводить механизмы к летальному исходу, иначе может сложиться очень неприятная и щекотливая ситуация. Ухмыляюсь себе под нос, захлопываю крышку капота, вытираю руки о какую-то тряпку в масляных пятнах, торчащую из кармана. Аккурат в этот же момент практически к самому моему «району» подкатывает канареечно-желтое такси, раздается визг тормозов, из него выпрыгивает нечто юркое и маленькое, задержавшись, чтобы расплатиться, вываливается на горячий тротуар, а затем бросается ко мне. Блять, что это?! Нечто издает громкий радостный вопль и со всех ног кидается на меня, растопырив в разные стороны руки для объятий. В такой позе он похож на маленького лягушонка. У нечта – ярко-синие волосы, торчащие дыбом во все стороны, и оно похоже на моего дедушку. Ах ты ж ебаный ты на хуй! - Доминик! – фальцетом вопит существо на всю улицу, и из окна ближайшего дома высовывается недовольная физиономия создания неопределенного пола с тряпкой в руках, которое до этого мирно вытирало окно. Наверное, задрожало стекло, я почти в этом уверен и рад, что не треснуло. Создание фыркает и прячется обратно, в то время как синеволосый монстр с разбегу запрыгивает на меня, вскарабкивается повыше и поудобнее, обвивает тонкими лапками мою шею, обхватывает бедра ногами и крепко сжимает, как паук жертву. От усилия едва не падаю – пусть маленькое и легкое, но с ускорением, - подхватываю его под коленями, выпрямляюсь, заглядываю в глаза. Теперь они отлично сочетаются с волосами, разве что цвет более глубокий и благородный, настоящий, прекрасный. Нечто смущенно улыбается, упирается лбом в мой, утыкается в меня нос к носу, радостно вздыхает. То ли я отвык, то ли это чудо действительно похудело еще больше, но я совсем не чувствую его веса на мне, хотя назвать меня Геркулесом язык не повернется. - Кто ты, чудовище?! – спрашиваю я, а чудовище громко смеется и кривит нос. – Куда ты дело моего Мэтта? Кайся, и я пощажу тебя! Вместо того чтобы каяться, приехавшее вместо Беллза чудовище тычется носом мне в шею, плечо, принюхивается и морщится. - Фу! От тебя маслом машинным воняет! - Лимузин тебе в подарок купил, - шучу я. - Вот, привожу в порядок, чтобы сразу можно было катить в далекие путешествия. - Я на этой развалине за тридевять морей не поеду даже с тобой. А если серьезно? - Я рассказал предкам о нежелании учиться дальше – они отправили меня работать. Крис, кстати, тоже пашет. Правда, у него, засранца мелкого, место почище и поуютнее – музыкальный магазин. Невольно вспоминаются его слова о том, что сразу после отъезда Беллза я стал как-то спокойнее, рассудительнее, хладнокровнее, как и подобает всем тем, кто заправляет шубу в трусы. Но теперь каждая венка во мне подрагивает, словно внутри них разливается закат, и кажется, что тот мужик, что бесновался во мне весь прошлый месяц, впадает в спячку и вновь просыпается истеричная и влюбленная баба. Мэтт осторожно слезает с меня, делает пару шагов назад; придирчиво оглядываем друг друга, словно пытаясь отыскать следы пребывания других существ и организмов, но остаемся довольны. Разве что мне не нравятся его впалые щеки, словно за целый месяц его додумались покормить только два раза – в самолетах, по-прежнему бледный цвет лица и эти синие волосы. Я не фанат панковского стиля и всех подобных бабских штучек во всех их проявлениях, но, если уж на то пошло, красные мне нравились гораздо больше. - У тебя болезненный вид. Женский пол прохода не давал? – интересуюсь я, а он смущенно отмахивается, выдавая это за героизм и великодушие. Хотя что-то мне подсказывает, что сами темпераментные испанские девушки не заинтересовались этой бледной поганкой. - Я зато себе гитару охрененную припер! – хвастается Беллз и демонстрирует внушительных размеров чехол. – Не акустика какая-нибудь. «Silver Manson», между прочим. Правда, теперь мне нужно надыбать усилители вменяемые, но это уже дело десятое. Пойдем, дома покажу, заодно расскажешь, что тут было-то у вас без меня. Задумчиво оглядываюсь на греющуюся за спиной тачку. Блин, сегодня ведь рабочий день, пашню никто не отменял… Хотя по такому поводу почему бы и не слинять? - О, у тебя сегодня еще дела? – раздосадовано спрашивает Мэтт, а я смотрю на тряпку в руке, выбрасываю ее куда-то в сторону и обнимаю его за плечо. - К хренам все дела! Лучший друг в кои-то веки приехал из южных стран, а я вкалываю? Он смеется, запускаю руку в его волосы на затылке, изучающе их разглядываю, пытаюсь прислушаться и понять, что же изменилось. Наощупь вроде то же самое, но глаз все равно цепляется за то, насколько этот цвет ненатуральный. Волосы кажутся иссохшимися, неживыми, в каком-то роде даже ненастоящими. Словно почувствовав, что так придирчиво я разглядываю именно их, Беллз поясняет: - Как-то вечером было скучно, вот я и решил повторить тот эксперимент. Правда, в этот раз красноты не захотелось, попытался похимичить из чистого интереса. Сильно стремно? - Да нет, тебе в самый раз. К глазам подходит, аристократичную бледность подчеркивает и звание ненормального гения оправдывает. Он смеется, открывает дверь, заваливает в прихожую сначала вещи, а затем уже самого себя и растягивается во весь рост на диване в гостиной. Видимо, он устал после неблизкого перелета – зевает, потягивается, того и гляди свернется калачиком и сладко засопит. - Я нам, кстати, продюсера нашел, - невнятным сонным голосом изрекает он, так что я не сразу въезжаю в суть предложения. - Что? - Пару недель назад я с чуваком каким-то познакомился, перетерли за музыку, выпили немного вместе – хотя скорее пил он, я больше слушал, - рассказал ему, что, мол, так и так, играю я в хорошей группе, у нас есть материал, кое-какой опыт, желание, бла-бла-бла. А он возьми да и окажись «своим» человеком. - Прямо оборотень какой-то. - Ага. Говорит, типа, я человек маленький, но у меня есть кое-какие связи, можем вас послушать в Лондоне, демку организовать, все такое. Ну я ушам своим не поверил, охренел знатно. Как тесен мир! Он вообще ливерпулец, но обещал заскочить, позвонить просил. Я ж себе сразу после этого гитару и раздобыл. Долго на нее слюни пускал, да все купить как-то не решался. А потом решил, что, раз пошла такая пьянка, грех шанс упустить. Зацени, кстати. Он извлекает инструмент из чехла – у меня вырывается восторженный вздох. Нельзя сказать, что это нечто невъебенно невероятное, но по сравнению с той рухлядью, с которой Мэтту приходилось иметь дело раньше, эта – просто конфетка! И стоит, наверное, как среднего класса катер. Теперь понятно, почему Беллз такой изможденный и измученный: либо не ел долго после покупки, либо работал на нее денно и нощно. - Я пока не совсем въезжаю, как ей пользоваться, - признается он. – Но у нас есть некоторое время, чтобы перебрать кое-какой материал и попрактиковаться. Разберемся, что не стыдно предоставить на суд общественности, немного отшлифуем – да пойдем. Попытка ведь не пытка? - Не пытка. Стоить нам это сколько будет-то? Как всегда меня учили, бесплатный сыр бывает только в мышеловке, а в любой бочке с медом есть своя ложка дегтя. Немного подозрительным кажется тот факт, что ему удалось как-то подцепить столь заманчивую наживку, заинтересовать и даже о чем-то договориться, хотя этот человек кого хочешь уболтает, очарует и охмурит, заставив плясать под свою… гитару. Я же когда-то так попался. - Нисколько. Если, конечно, повезет. Эй, эй, стой на месте ровно, не падай! Верю, неправдоподобно звучит, но халявой нам это дело обойдется только в случае успеха. Завалим запись, никого не заинтересуем – придется платить. - Сколько? - Два косаря за сутки. Это ведь Лондон. Держите меня сто человек. Почему все удачи, которые попадаются на нашем пути, в лучшем случае просто дорого нам обходятся? Тут можно сказать лишь то, что нам везет как утопленникам, потому что сразу и не скажешь, хороши подобные шансы или не очень – сначала нужно с лупой рассмотреть все плюсы, минусы и возможные варианты, а только потом соглашаться. - Как ты предлагаешь расплачиваться? – севшим голосом спрашиваю я, Мэтт смотрит на меня, как на унылую фигню, которая сдается, даже не попробовав. - Потом разберемся. Я тоже поищу себе какое-нибудь занятие более-менее стабильное и прибыльное, а пока расчехляй свои палочки – мы едем покорять столицу.
* Для того чтобы обеспечить себе возможную дорогу к продвижению и всемирной славе, все дела нам с Крисом приходится на какое-то время оставить в стороне. Мы заседаем в гараже, перебираем все, что когда-либо пытались играть, перерываем все наброски Мэтта, кое-что извлекаем из завалов, а что-то отбрасываем, сочтя негодным для покорения большого города и больших продюсеров. В итоге в распоряжении у нас оказывается пять песен, более-менее сыгранных и понятных всем нам, остается лишь опробовать нового «Мэнсона» и с благоговейным страхом звонить тому самому перцу, который запал на нашу примадонну. Сам же Беллз считает это недостаточным и решает по-быстрому накарябать еще что-нибудь, хотя демо-запись не предполагает больших объемов. На нее нужно надавить по максимуму, выложиться, а потом в случае дикого везения и шальной удачи все пойдет как по маслу. Однако разубеждать его мы не трудимся, решаем немного подождать, пока он срифмует пару бессмысленных строчек – это дело получается у него гораздо лучше, чем, скажем, красить какие-нибудь заборы и вообще работать руками, но в этот раз Фортуна обходит его стороной. - Не знаю я. Черт, - он отбрасывает ручку в сторону и склоняется над девственно чистым тетрадным листом, на который медитирует уже полчаса. Под таким лютым, бешеным взглядом на бумаге либо уже должны были проявиться письмена, либо тетрадка должна была просто сгореть к хреновой прабабушке, чего, впрочем, не происходит. – Терпсихора так ко мне и не пришла. Ну, или Полигимния… Забыл, кого там как зовут. - У тебя опять бабы новые? Мэтт смотрит на меня, как на умственно отсталого. - Это у тебя, Ховард, бабы. А у меня музы. Задумавшись, утыкаю взгляд куда-то в пол, покачиваюсь на стуле. Он неудачно кренится, еще чуть-чуть – упаду и больно ушибусь макушкой, поэтому приходится схватиться за столешницу и едва не утянуть стол следом за собой. - Ага, значит, та, которая тебе дала перед самым твоим отъездом, тоже твоей музой была? Только имя у нее не такое звучное оказалось. - Дебил ты, Доминик, недалекий. Ты где вообще воспитывался? Это музы древнегреческие. Одна из них была музой трагедии, одна – комедии, еще одна – поэзии… Девять их было. Я вот запамятовал только. Чувствую себя идиотом. Правда, до тех пор, пока он не подрывается с места и начинает вопить: - Эврика! Я знаю, кем мы назовемся! Теперь нас два идиота. - У нас уже есть название. Беллз садится обратно и смотрит на меня горящим взглядом, от которого становится как-то неуютно. - «Реактивные малышки»? – презрительно отзывается он. – Мы взрослые мужики, для нас это уже несуразно. - Не такие уж и взрослые, а ты и вовсе не мужик, - хихикаю я. – Я бы тебе и пятнадцати не дал. - Да я бы тебе вообще не дал. Упс. Кажется, он медленно начинает кипятиться, если пошли столь откровенные обещания; решаю сбавить обороты и выслушать его: может, правда что-нибудь дельное предложит. - Ну и кем же? - Музой! Коротко и сердито. Оно, понимаешь, лучше, когда на афишах пишут нечто емкое и большими буквами, чем сопливую херню – маленькими. - Беллз, ты клинический долбоеб. - Хочешь сказать, что эти твои «детки с моторами в задницах» были лучше? - Это были твои «детки». Я не смотрю по ночам всякую хрень. - Да, ты смотришь не японскую хрень, а немецкую. - Зато про настоящих людей, а не про нарисованных. Мэтт задумчиво жует губами. - У тебя есть другие варианты? - Не-а. - Тогда принято единогласно. Что ж, нужно признать, что это действительно лучше чего-то непонятного, длинного и плохо воспринимающегося. То название подойдет скорее каким-нибудь кибер-панкам, девочкам лет шестнадцати, поющим сопливые песенки с сопливыми текстами, построенные на трех аккордах. Нам же нужно что-нибудь более серьезное, если мы собираемся далеко пойти. Спасибо, что он не додумался до каких-нибудь «Кровавых золушек» или, скажем, «Сосисок-убийц». Крис реагирует на такую кардинальную смену названия так, как и подобает настоящему мужику, - равнодушно и ленно, будто его абсолютно не волнуют бешеные идеи нашего космического гения. Он объясняет это тем, что мозга у него едва хватает на четыре струны, куда уж там пытаться вникнуть в высокие материи, и Беллз остается доволен, потому что в нашем коллективе движущей силой является пока он, а мы вдвоем без него не способны почти ни на что. У нас не появляется еще одной песни, зато появляется имя, которое, надеюсь, останется окончательным. Теперь мы «Muse».
stacy
Сообщение: 20
Зарегистрирован: 08.09.10
Откуда: Беларусь
Репутация:
0
Отправлено: 24.09.10 21:11. Заголовок: ооо! алилуя) новый к..
ооо! алилуя) новый кусочек прекрасен)) прям все как я люблю - синие волосы, сильвер мэнсон.. красота) Just_Emotion пишет:
цитата:
Спасибо, что он не додумался до каких-нибудь «Кровавых золушек» или, скажем, «Сосисок-убийц».
Отправлено: 25.09.10 16:43. Заголовок: ну, не знаю... О_о ч..
ну, не знаю... О_о честно сказать, что у меня даже мысли такой не возникло О_о хватит с соседей блондинистого чуда в масле и синеволосого чудовища с гетаро
Отправлено: 30.09.10 23:18. Заголовок: не люблю эту часть. ..
не люблю эту часть. она какая-то слишком неприятная, тягучая, затянутая. но, как грится, сусла понесло. а вот следующая - уже ничего, в эпилептическом припадке меня от нее не трясет.
* Не могу поверить, но меня трясет, когда за нами приезжает машина, чтобы подбросить до той самой студии в Лондоне. Кажется: вот он, наш шанс, скоро все наладится и будет охренительно прекрасно, кто-то поможет нам найти дорогу, найти себя, но мысли о плохом исходе не дают покоя. Почему-то начинает казаться, что легенды о том, что «путь на экран лежит через диван», не являются такими уж вымышленными, нам обязательно придется столкнуться с чем-нибудь не менее мерзким, и делать скидку на то, что мы парни, тоже пока не следует. Мэтт уверяет, что очковать мне нет необходимости, что он постарается выложиться по максимуму, потому что сейчас все зависит только от него, а мне надо просто исправно пробарабанить полчаса и не переживать. Он ободряюще касается моей руки, и как-то немного отпускает, потому что становится понятно: мы хотя бы вместе. Тот самый «свой» человек, с которым Беллз так удачно познакомился, оказывается омерзительно неприятным типом: у него бегающие водянистые глазки, сальные редкие волосы, а сам он похож на борова, имея огромный мамон при милипиздрическом росте. Это как раз тот типаж, о котором говорят: «поперек себя шире». Так и чувствую, как он лапает глазами нас, наши инструменты, словно прикидывая, во сколько мы ему обойдемся, не зря ли он подписался на это гиблое дело вообще и каким местом бы будем благодарить за это огромное нам одолжение. Однако ничего не говорит, пытается вести себя по максимуму вежливо, что получается у него не очень успешно. Этот человек, как мне кажется, как раз из тех людей, что сладенько улыбаются в лицо и пытаются говорить умные слова, а за спиной обливают содержимым сливных ям. Впрочем, мне плевать, потому что с ним мне не жить. И не спать, я надеюсь. - Мэттью, мой мальчик! – он издает гаденький смешок, всплескивает руками и разве что только не бежит его обнимать. Кажется, Беллз этому очень рад; он ссутуливает плечи, весь съеживается, словно пытается стать меньше и вообще исчезнуть, лишь бы только на него не смотрели этим откровенно лапающим взглядом, не скользили по выступающим скулам, острому подбородку, выпирающим ключицам. – А… а вы кто? - Это Крис, это Доминик, - представляет нас Мэтт. – Как раз об этих ребятах я вам и рассказывал. - Чудненько, чудненько. Меня зовут Майкл Джонсон, я ваша «крыша» на то время, пока вы меня интересуете, располагайтесь, чувствуйте себя как дома, однако не забывайте, что вы в гостях. Надеюсь, вы меня не разочаруете, потому что иначе вам придется очень дорого платить за мое время. Его взгляд задерживается на тонкой шее Мэтта, на ямочке между ключицами, спускается ниже, останавливается на узких бедрах с выпирающими даже через джинсы косточками. Хочется использовать палочки не по назначению и одним быстрым движением вбить их этой мрази сразу в обе глазницы, чтобы вышли из затылка. Не разочаруем. Решаем не терять времени зря, помня о цене в случае неудачи. Нужно быстро со всем этим разобраться и исчезнуть, скрыться с этих маленьких глазок, которым, кажется, уже все равно, на кого пялиться. Мелькает мысль, что лучше бы нам было по пятьдесят, чтобы желания пощупать со всех сторон не возникало даже у таких прожженных мудаков. Создается впечатление, что Мэтт хватается за свою новенькую гитару, как утопающий за спасательный круг, потому что все вокруг незнакомо и устрашающе; его голос сначала дрожит, даже мне слышно, что это не то, на что он способен на самом деле. Ощущение того, что на него смотрят, скользят по нему липким взглядом, будто изнутри вскрывают и душу выворачивают, не дает покоя. Кажется, это провал. Беллз окончательно сжимается в комочек; хочется только обнять его, погладить по голове и прошептать, что все будет хорошо, что я не дам его в обиду, что это временные сложности, которые потом откроют нам любые двери, а об этом мы вскоре забудем. - Ну что это такое, Мэттью! – через полчаса блеянья и бесполезного мучения струн восклицает этот хмырь и картинно всплескивает руками. – Мне не нравится! Мне совсем не нравится! Где экспрессия, где интерес, где огонь? Даже церковный хор поет менее заупокойно, чем ты! Еще раз. Мэтт мотает головой, синяя прядь падает на лицо; он сдувает ее и начинает все по второму кругу. Нам с Крисом ничего не остается, кроме как терпеть, закусив губы, помня: лишний недовольный выпад может равняться огромной сумме, которую нам придется собирать долго и мучительно. Было бы легче, попадись нам не настолько неприятный человек. К Мэтту нужен особый подход, его нужно слушать, слышать, пытаться понять, помнить, что он по-прежнему с опаской относится к незнакомым, непроверенным людям, а толпы откровенно боится; что он может проглотить язык и не связать двух слов, если на него устремлены чьи-то взгляды, а когда кто-то не просто на него пялится, а буквально раздевает глазами, цепляясь за острые колени и плечи… Здесь не сосредоточишься. Однако вскоре оказывается, что то были еще цветочки. Взгляд переползает на меня – хочется сорваться с места и убежать в душ, потому что эта сладенькая липкость, как от потекшей сахарной ваты, накрепко пристает к коже, появляется ощущение запачканности, омерзения; почти чувствую, как шея покрывается пятнами от соприкосновения с этими глазами, но не так, как от взгляда Мэтта – тепло и приятно, а горячо, больно. Отчего-то кажется, что я почувствовал бы тоже самое, если бы на меня вылили кислоты. По ходу, мы попали. Меня рассматривают гораздо подробнее и внимательнее, ощущается нарастающий интерес. Не только педофил, но еще и откровенный пидор. Мама, зачем ты меня таким щекастым родила?.. Руки так и норовят отказаться слушаться и начать играть по-своему, как хочется им, но дать им волю – окончательно запороть все дело. Мэтт откровенно лажает, с каждой попыткой уверенности в своих силах становится все меньше. Видимо, и наша «крыша» начинает медленно терять терпение. - Что ты там мямлишь, мямля? Пой! Покажи мне, что я не зря сюда ехал, внуши мне страх и трепет! Почти слышу, как Беллз скрипит зубами. Надеюсь, он сможет повторить тяжелым инструментом тот самый трюк, когда два года назад он удачно и надолго вырубил меня одним только ударом грифа? - Давайте я сам буду решать, как мне петь, блять, свои собственные песни, - тихим, вибрирующим от ярости голосом откликается Мэтт. - Беллз… - предостерегающе шепчу я его спине, пытаясь одернуть и удержать от неосмысленных поступков. Он расправляет позвоночник, в его осанке появляется нечто уверенное, царственное, хотя я понимаю, что он просто дико зол и в данный конкретный момент совсем не отвечает за свои действия. Нужно немного притормозить его, чтобы он не сорвался и никого здесь не убил; я знаю, каким он становится в редкие приступы гнева: он бьет редко, но метко, и может грохнуть любого, кто просто сунется под руку, будь то Крис, я или первый попавшийся прохожий. Его пальцы сжимаются на грифе, гитара издает неприятный, надрывный низкий звук - будто именно сейчас он достиг полного единения со своим инструментом, передавая ему собственное настроение. - Хорошо, - вдруг легким голосом отвечает этот Майкл, дергает какие-то рычажки на своем пульте и говорит. – Записывайте все, что хотите, я не буду вам препятствовать. Не забывайте только, что, если не умерите свой пыл, потом пойдете в рабство. Дальше дело идет значительно проще и быстрее, потому что Беллзу, очевидно, совсем не хочется надрываться только затем, чтобы расплатиться за неудавшуюся мечту. В его ровной спине четко читается что-то вроде: «пару часов унижения я смогу вытерпеть, если за этим последует свобода и хоть какие-то продвижения». В чем-то я с ним согласен, вот только в рабство я не хочу. Уже ближе к вечеру, когда мы, наконец, отыгрываем все запланированное, записываем и, откровенно говоря, отмучиваемся, Мэтт хозяйским жестом требует запись на руки, чтобы на свежую голову послушать ее со стороны. Ему отдают ее весьма неохотно, словно раздумывая, сгодимся мы еще на что-то или уже нет, но даже если и нет – теперь у нас есть нечто, которое можно представить кому-то еще, а это уже немаловажно. Пусть даже в этот раз ничего не получится, лишь бы только поскорее отсюда сбежать. - У вас маленькие шансы выбиться в большой свет, детки, - Майкл треплет Мэтта за щечку – тот морщится и отшатывается в сторону, - выплевывает каждое слово неохотно; почему-то напоминает лупоглазую рыбу. Камбалу какую-нибудь. – У тебя, мой мальчик, слишком высокий голос. На радио такие песни в ротацию не пойдут, чтобы у слушателей не полопались перепонки. Можете идти, однако я еще подумаю на ваш счет. Гордо удаляемся, однако сразу за поворотом обессилено опускаемся прямо на тротуар - теплый, даже немного горячий. Мэтт обнимает гитару, упирается в нее подбородком, прикрывает глаза. Кажется, сейчас он заснет прямо здесь и нам придется переть его на себе, но этого не происходит. На самом деле он всего лишь собирается с силами, слышно, что у него охрипший, слабый голос, ему нелегко говорить после такого насилия над горлом. Он с явным омерзением и презрением смотрит на запись, которую держит в руках, будто это дохлая мышь, затем поднимает глаза: - Как думаете: оно того стоило? - Конечно. Ты сам недавно сказал, что попытка не пытка, - пожимаю я плечами. Крис согласно кивает и спрашивает: - А как теперь мы поймем, получилось ли у нас что-нибудь или нет? - О, он своего не упустит, не сомневайся, - хмыкает Беллз. – Он еще тогда в меня уцепился прямо всеми конечностями. Я думал: задушит. Мерзкий тип, но выбирать мне не пришлось. Даже руки распускать пытался, хотя сегодня, видимо, у него на меня не встал. - На меня зато встал, - тихо бормочу я себе под нос, чтобы никто не расслышал; видимо, Мэтт очень рад той новости, что к нему никто не будет приставать. Очевидно, что эта внешняя беззащитность так и привлекает к себе внимание, заставляет желать прижать к себе, сжать покрепче, сделать больно, раздавить, чтобы добраться до самого нутра, до сердца, души – она ведь, наверное, еще меньше и призрачнее, чем он сам, совсем-совсем незаметная… - Теперь бы только понять, нужно расплачиваться или нет, - тяжело вздыхает Мэтт и поднимается на ноги. – Я не уверен, что у нас есть такие деньги. - Поехали домой, - предлагает Крис. – В том случае, если ничего не получится, он нас из-под земли достанет и заставит возвращать все до мелочи, ну а нет – так нет, будем радоваться. - Домой? Каким хреном мы туда поедем? Это же долбаная туча километров! - Плевать, - басист выходит к дороге, высматривает какую-то машину и машет рукой. – Далеко, долго, но здесь оставаться нет никакого желания. Расплатимся уж как-нибудь, я взял с собой кое-что, да и у Дома по карманам пошарить можно. Он у нас теперь крутой бизнесмен. Согласно киваю головой, Мэтт тяжело вздыхает, хватает гитару покрепче и залезает в машину. Обнимаю его за плечо, он устраивается на мне поудобнее и закрывает глаза, блаженно улыбаясь. Поглаживаю его по волосам, смотрю в окно и стараюсь не слушать, как Крис объясняет, куда нам надо ехать, а водитель громко ругается, поняв, сколько придется убить времени. В любом случае, сегодня мы набрались еще какого-то опыта. Верно ведь говорят: даже неудачный опыт – тоже опыт.
* Домой мы приезжаем совсем уже посреди ночи. Ма пытается читать мне морали по поводу того, что это слишком поздно, что я еще маленький, что они совсем меня распустили и слишком много позволяют, что я вообще мог бы не возвращаться и в очередной раз ночевать у Мэтта, но Билл успокаивает ее, говорит, что пора свыкнуться с одной мыслью: я вырос, окончил школу, теперь у меня есть собственные дела. - С девчонками, небось, на речку бегал, - смеется он; натянуто улыбаюсь, чувствую, как мышцы сводит. Наверное, от усталости. Веки так и тяжелеют. Никогда не думал, что ресницы могут оказывать такое давление. Отправляем маму спать, уверяя, что все отлично и прекрасно, она продолжает ворчать что-то себе под нос. Но, стоит ей скрыться в спальне, лицо Билла приобретает серьезное выражение. - Ты где был-то? - Если я скажу, ты ведь все равно не поверишь. Давай ты будешь продолжать думать, что я бегал за девчонками? - Я же вижу, что нет. Тяжело вздыхаю, сажусь на краешек дивана – просто так, чтобы было неудобно, иначе отключусь на полуслове. Только сейчас приходит осознание того, насколько сильно я все-таки устал и измотался – мне пришлось еще вручать Мэтта из рук в руки его брату, потому что так не хотелось его будить. - В Лондоне. Брови Билла от удивления уползают куда-то высоко-высоко, где их становится почти не видно. - Далеко тебя жизнь забросила! И что ты там забыл? - Появился человек, который захотел нас послушать. Теперь у нас есть кое-какие записи. - Так это же ох… - он запинается. – Я хотел сказать, что это же замечательно! Вы теперь совсем-совсем группа, официально? Давлю вымученную улыбку. Похоже, он действительно радуется. Это много для меня значит. - Совсем-совсем. Правда, с собой у меня ничего нет. Все осталось у Мэтта, я не стал шарить у него по карманам: спросонья он бы решил, что я к нему пристаю, а удар коленом у него сильный. Он такой параноик. Но я тебе обязательно все покажу, только сам сначала послушаю. Чтобы не опозориться, если что. - Не опозоришься. - Думаешь? - Знаю. - Спасибо, - благодарю я; на душе становится тепло, а негативные эмоции, набранные за день, начинают медленно отпускать. Пусть мы только что из большого города вернулись в свою мизерную дыру, но дыра родная, я дома и собираюсь проспать всю следующую неделю. - Только это… - робко начинает Билл. – Давай маме ничего об этом говорить пока не будем? Она так извелась, пока тебя не было, столько всего напридумывала, мне за нее страшно стало. Пусть попозже узнает, ладно? - Договорились. Думаешь, она не обрадуется? - Обрадуется, но немного не так, как я. Ей лучше, чтобы ты был рядом и прилежно учился. Это я горжусь тобой за то, что ты чего-то добиваешься. Может, все-таки передумаешь и подашь документы? - Нет, Билл, я все уже решил. Мы решили. - То есть Мэтт тоже не поступает? Он так хорошо учился, даже тебя на путь истинный наставил. - Не поступает. Если он получит вышку, в мире станет на одного злого гения больше, и тогда нам крышка. Он смеется, хлопает меня по плечу и отправляет спать. А я только и рад: кажется, от общей моральной выебанности у меня даже не получится подняться по лестнице один пролет, чтобы добраться до кровати. Хочется в душ – смыть с себя всю эту гадость, но сил никаких нет больше, поэтому едва успеваю раздеться и упасть на кровать. Вырубает так, словно у меня в крови целая пачка снотворного. Надеюсь, меня никто не побеспокоит.
Отправлено: 01.10.10 00:01. Заголовок: крутая глава, что ты..
крутая глава, что ты прибедняешься)) в Мэтта с каждой новой главой впихиваюсь всё больше *__* Майкл Джонсон тот еще маньячище)) а Билл - мужык!!! Х)) теперь вот жопа ерзает на иголках в предвкушении продыы....
жуть какая О_о я не прибедняюсь, просто этот тип, вылезший из моей головы, бесит всем: систеричностью, именем, омерзительностью с продой постараюсь не затягивать, но иногда бывает так впадлу ворошить прошлое и снова все это перелистывать)
B.b
Не зарегистрирован
Зарегистрирован: 01.01.70
Отправлено: 01.10.10 12:51. Заголовок: мой самый любимый ра..
мой самый любимый рассказ, и продолжение замечательное)
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 2
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
