Отправлено: 03.08.11 10:18. Заголовок: Invincible (belldom, NC-17)

Автор: Just_Emotion
Бета: нет
Название: Invincible
Дисклеймер: кто все эти люди?
Предупреждения: извращенец-фетишист-автор написал много нцы, вышел из пафосного андеграунда и стал «как все», не читайте это
Рейтинг: дети выросли - NC-17, хотя кое-где и на 21 потянет
Пейринг: беллдом
Жанр: все и сразу
Саммари: «За все удовольствия рано или поздно приходится платить.
Вот я и поплатился.»
Тип: slash
От автора: я долго шерстил текст в поисках чего-нибудь прекрасного в саммари, хотел толкнуть сногсшибательную речь, достойную десятка «Оскаров», но попросту устал и измотан, чтобы выжимать из себя еще что-нибудь. Хватит уже. Я не умею вовремя закругляться, и в итоге все превращается в один большой траходром
Примечания: триквел к вы-сами-знаете-чему. POV Доминика, 2005 - 2006 год.

Также хочу поблагодарить двух прекрасных человек winterhot и Spie Len, без которых этот эпос не был бы написан. Первую – за то, что почти постоянно находилась рядом, служила идейным вдохновителем, поддерживала, помогала и приводила в чувство после каждого приступа паранойи и «меня никто не любит, меня никто не ценит».
Вторую – за бесконечные консультации по непосредственно сабжу, которые, я верю, успели страшно надоесть, за теплое отношение, которое я неведомым образом заслужил и еще не испортил, хотя скотина еще та, за безграничное терпение и уделяемое мне внимание. Это очень много значит.
Я люблю вас и не смыслю без вас своей жизни, вы – ее часть, и я надеюсь, что это никогда не изменится.

файл целиком: click here

 Отправлено: 18.08.11 12:15. Заголовок: Ставлю на Мэтта) и в..

Ставлю на Мэтта) Оффтоп: и вот стопроцентно ошибусь)

 Отправлено: 18.08.11 12:50. Заголовок: Black And White, *хи..

Black And White, *хитро покусал губу, решил, что теперь просто обязан выложить продолжение, чтобы подтвердить/не подтвердить догадки*

 Отправлено: 18.08.11 13:53. Заголовок: Да-да-да, мы только ..

Да-да-да, мы только за)

 Отправлено: 18.08.11 13:55. Заголовок: обещал позавчера - а..

Оффтоп: обещал позавчера - а кому какая разница?
я совсем разучился писать нц, так что унылая штамповка "на отъебись" - и радуйтесь, зато много х)
автора не кантовать, автор ушел в депрессию, пмс, хандру и уныль. на улице такая прекрасная гроза, что автор сейчас набодяжит себе гадкого кофе, завернется в плед, сядет на подоконник и будет думать о... ком-нибудь. ждите телеграмм с совами.

9.
Но от празднования Дня рождения Мэтт уговаривает меня не отказываться и объясняет это тем, что «и на войне есть жизнь», то есть даже среди непроглядной черноты должны хоть изредка мелькать яркие блики.
Мы организовываем клуб, в который непонятным образом, не поддающимся законам физики, набивается целая толпа, и пытаемся на время забыть о некоторых технических неполадках. Беллз облачен в тонкую черную водолазку, скрывающую свежий бинт на горле, и на бис исполняет Мону Лизу, загадочно отмалчивается на все вопросы, лишь изредка улыбаясь краешками губ, сверкая ледяными глазами и давя один зевок за другим: то и дело на него волнами накатывает боль, по ночам не позволяя спать. Он глушит ее в себе, закусывая губы, но не спит уже третью ночь подряд.
К часу после полуночи размах гуляний достигает невероятных габаритов, всюду монотонный, но очень громкий шум и гам, по ушам ритмично бьет какая-то низкокачественная музыка, а кругом - люди-люди-люди, на всех ровных и не очень поверхностях. Я, наверное, едва ли знаком с половиной из них, многие, возможно, не знают вообще никого, но вечеринка начинает плавно входить в ту стадию, когда знакомства и концентрация крови в алкоголе уже никого не волнуют.
- Как дела? – кричит мне в ухо неизвестно откуда взявшийся Крис. Он широко улыбается, не слишком уверенно держится на ногах и беспрестанно прикладывается к бутылке пива в своей руке. Судя по всему, не первой и уже даже не второй. – Как рабочий инструмент нашего певца ртом?
- Нормально, - ничуть не тише отзываюсь я и вытягиваю шею, стремясь высмотреть Мэтта в толпе. Последнюю пару часов я только и делаю, что следую за примадонной по пятам и пресекаю все попытки что-нибудь выпить. Нужно отметить, что вполне успешно. – Как дети?
- Отлично! – радостно отзывается басист, широко улыбается во все свои тридцать два и с силой хлопает меня по плечу. Я едва ли не оседаю на землю. – Келл еще одного хочет!
- Еще одного?! Твоя жена – монстр! – искренне ужасаюсь я, а он только смеется, завидев мои широко распахнувшиеся глаза, и испаряется так же незаметно, как появился.
Интересно, насколько жалко я выгляжу с банкой колы в руке на праздновании своего собственного Дня рождения? Поразмыслив немного, следую примеру басиста и тоже беру пиво – хрен с ним, от одного захода ничего не произойдет. Тем более вокруг настолько громко, что мне просто не позволят захмелеть.
Толкусь на месте еще немного, перекидываюсь с кем-то парой слов, а затем поспешно ретируюсь в сторону второго этажа, пытаясь убежать от зарождающейся где-то в висках головной боли. Управляющие заведением давно свалили по домам, не на шутку перепугавшись разгона вечеринки, поэтому никто не будет возражать, если я займу кабинет администратора и немного в нем отдышусь.
Звукоизоляция здесь потрясающая. До меня доносятся лишь тихие и очень далекие отголоски громыхающего клубняка. В распахнутое настежь окно врываются порывы совсем уже сухого зимнего ветра, завлекая за собой редкие мелкие снежинки – первые в этом году.
Присаживаюсь на краешек письменного стола; поеживаясь от холода, закуриваю, с наслаждением затягиваюсь пару раз, стряхиваю пепел в очень кстати оказавшуюся поблизости пепельницу. Клубы дыма стремительно рассеиваются в воздухе, сносимые дыханием непогоды, я бессистемно скольжу взглядом по стенам, ничего особо не замечая. Комната выполнена в темных теплых тонах: стены цвета молочного шоколада, дубовый стол, на полу – дорогой бордовый ковер. Просто, но со вкусом. На столешнице одиноко лежит кем-то забытый паркер, отливающий золотом.
Рассеянно верчу его в руках, тычу сигарету в пепельницу до тех пор, пока она не перестает чадить. Закидываю ногу на ногу и принимаюсь болтать ими из стороны в сторону, как в детстве. Мерное движение странно успокаивает взбудораженную нервную систему, вводит в транс, из-за которого я не сразу замечаю, как кто-то без стука вламывается в дверь.
Неспешно поворачиваю голову в сторону вошедшего лишь тогда, когда слышу торопливые шаги. Мэтт смотрит на меня полубезумными глазами, страждущими, так и говорящими о том, что он искал меня весь последний час. Я даже не успеваю среагировать, а он льнет ко мне, тянет на себя за ворот рубашки и прижимается горячим ртом к моим губам – жадно, с желанием, с нуждой и необходимостью, словно от этого зависит его жизнь. Он на вкус родной, немного подзабытый, но все же такой знакомый и близкий, привычный, идеально подходящий.
Сначала теряюсь, затем – долю секунды колеблюсь; Беллз тем временем нагло хозяйничает у меня во рту, отрезая пути к отступлению, кусает за язык, сразу же быстро зализывает невидимые и неощутимые повреждения. Я хотел бы оттолкнуть его, но руки не подчиняются, вместо этого крепко стискивают узкие бедра, привлекают ближе к себе; обнимаю ногами за пояс и открываюсь навстречу, отвечаю.
Его ладони перебираются с плеч на мой затылок, он сначала зарывается пальцами в мои волосы, потом чувственно тянет за них, часто дыша. Я позволяю этому продлиться секунд двадцать, а затем вдруг резко прихожу в себя и отстраняюсь:
- Ты пил?
Мэтт смотрит на меня замутненными глазами, подернутыми поволокой то ли опьянения, то ли желания. Он пытается выровнять дыхание, то и дело облизывает припухшие губы, прядка волос прилипла к покрытому испариной лбу. Разумеется, он пил, в этом нет никакого сомнения.
- Тебе запрещено, - пытаюсь образумить его, но по выражению лица видно, что слова успешно минуют его уши. Уже слишком для этого поздно. – Ты на анестетиках!
Вместо оправданий он вновь принимается кусать мои губы, и я отчетливо осознаю, что ему попросту снесло крышу. Не от вселенской любви ко мне – от взаимодействия алкоголя с обезболивающим.
Но держать себя в руках, когда за тебя с такой страстью, как утопающий за соломинку, цепляется одновременно твой ночной кошмар и благословение, слишком сложно. И я поддаюсь. Нападаю на него так, будто хочу высосать весь кислород из его легких; Беллз с облегчением выдыхает, принимается целовать с удвоенной силой, спускается ниже и покусывает мою шею, возвращается обратно к губам. Может быть, сейчас я проснусь в холодном поту, но жесткая джинсовая ткань под пальцами слишком реальна, чтобы быть сном.
Он настойчиво напирает, заставляя меня отклониться немного назад; край стола больно впивается в задницу, его пальцы – в мои плечи, затем уже мягче спускаются по груди, хватаются за пряжку ремня. И без того колотящееся в безумном ритме сердце скачет куда-то вниз, подчиняясь мановению его ладоней, туда же приливает кровь. Мэтт зловеще ухмыляется в поцелуй, проводит по «молнии» кончиком пальца, слегка надавливая, и, видимо, получает неподдельное удовольствие от беспомощного стона, который мне не удается сдержать.
Беллз трется о меня, как кошка во время загула, не разрывая контакта губ; еще немного – и он достанет языком до моих гланд, выдерет кончиком мои собственные голосовые связки. По стене скачут беспокойные тени, они похожи на безликое отражение многорукого, многоногого, многоголового чудовища, исполняющего устрашающий затейливый танец. Я запрокидываю голову, подставляя шею, тяну его на себя, и мы заваливаемся на стол, предательски скрипнувший под нашим весом. Не дерево - обыкновенная дешевая подделка: настоящий офисный стол должен выдерживать двоих.
Мэтт прочерчивает языком влажные дорожки сверху вниз, к ключицам, больно кусает, не в силах сопротивляться и совладать с собой, в то время как его руки активно и нагло хозяйничают где-то внизу. Громко вжикает змейка, гордо звенит пряжка ремня, а затем в мои джинсы пробирается беспокойная горячая ладонь.
Судорожно выдыхаю в его рот, хватаюсь за него еще сильнее, словно боюсь, что сейчас он посмеется – и исчезнет, растворится, распадется на атомы и больше никогда не вернется, будто бы все эти годы его и не существовало.
В глазах Беллза горят дьявольские огоньки. Кроваво-красный цвет резко контрастирует с бездонной голубизной, прохладной и освежающей. Он моргает редко, внимательно вглядываясь в мое лицо, словно околдованный, чутко ловит, как радар, любое изменение, даже малейшее; исходя из этого, контролирует темп движения руки. Он находится так близко, что я мог бы пересчитать каждую его подрагивающую длинную ресничку, но обжигающее ощущение, исходящее от паха и захлестывающее все существо, не позволяет вспомнить даже собственное имя.
Стараюсь держать в поле зрения его лицо, но все мелькает перед глазами, меняется местами, скачет и откровенно издевается. Крепко зажмуриваюсь, кусаю губы, стараясь не кончить раньше времени, все не испортить, но с каждой секундой сдерживаться становится все труднее. Движения Мэтта ритмичные, знающие, пальцы – чувствительные; очевидно, многие годы практики игры на гитаре даром не прошли.
А затем он вдруг останавливается. Замирает, тяжело дыша – опаляющее дыхание конденсируется капельками влаги на моей шее, - недолго раздумывает. Ловит мой вопросительный мутный взгляд и почти неуловимо кивает на кресло. Обыкновенное офисное кресло с колесиками и высокой спинкой.
Я не понимаю, чего он хочет, потому что все, чего хочу я, - еще пары движений, которые прекратили бы эту сладкую пытку, и одновременно с этим – сотню лет промедления, которые увековечили бы ее. Беллз пристально смотрит на меня, не моргая, а подо мной в ритм доносящейся с первого этажа музыки вздрагивает несчастный стол.
- Что? – севшим голосом спрашиваю я, а он указывает на кресло еще раз. И еще. Затем дважды хлопает меня по бедру. – Туда?
Положительный кивок. Осторожно воздвигаю себя на ноги, морщась, когда жесткая, грубая джинсовая ткань соприкасается с ноющим стояком, едва ли не падаю на мягкое кресло, потому что колени дрожат и подкашиваются. Мэтт наблюдает за этим действом с легкой улыбкой и снисходительным одобрением, затаившимся на дне черных расширившихся зрачков.
Неторопливо опускается на колени.
Перехватывает дыхание.
Возникает острое чувство дежавю. Только сейчас мы не на диване его родительского дома, не пытаемся готовиться к выпускным экзаменам; пол под ногами размеренно вибрирует, этажом ниже – целое скопление народа, а мы давно уже не восемнадцатилетние подростки, которым хочется провести эксперимент.
В остальном – все так же.
Сжимаю пальцами подлокотники с такой силой, что белеют костяшки, а Беллз облизывает губы.
- Мэтт, - вдруг негромко окликаю его я. Свой голос кажется бесконечно чужим и далеким. – Мэтт, не делай этого, - он вопросительно приподнимает брови. Сглатываю вставший в горле ком. – Сейчас ты не отвечаешь за свои действия. Настоящий ты не стал бы этого делать.
Он пропускает мои слова мимо ушей, не придавая им никакого значения, и подползает немного ближе, устраивается поудобнее. Будто бы не понимает, почему я пытаюсь дать задний ход. Разве не этого я хотел всю жизнь?
А чего я хотел?
Я слишком сильно дорожу нашей дружбой и его присутствием рядом с собой, чтобы один раз так глупо сорваться.
- Ты пожалеешь об этом, - пытаюсь привести еще один аргумент, но слова рассыпаются в буквы, а буквы – в пыль, когда я смотрю на этот хрупкий силуэт у моих ног, готовый на все. Тусклый свет отбрасывает тени на его лицо, он кажется младше. – Утром. Ты всегда жалеешь. Не нужно.
Беллз только бросает на меня игривый взгляд из-под ресниц и приступает к активным действиям. Он упирается ладонями в мои колени, чтобы удержать равновесие, и касается головки языком, примеряется. Затем снова облизывает губы и целиком берет в рот.
Бедра непроизвольно дергаются на встречу, он автоматически отстраняется, но не отступает и продолжает размеренно посасывать, неспешно, скользя языком сначала снизу вверх, а потом – сверху вниз. Длинные тонкие пальцы больно впиваются в мои ноги, моя рука ложится на его затылок, тянет за волосы, надавливает, принимается руководить движениями. Стараюсь контролировать себя, не потерять голову, чтобы не задушить его, а он только прикрывает глаза и помогает себе ладонью, скользя ей в ритм.
Мэтт увлекается, входит во вкус; выгибаюсь ему навстречу, потому что ничего не могу с собой поделать, это так давно желаемо, даже необходимо, что теперь я не в силах взять себя в руки. Становится уже наплевать на то, что через несколько часов о случившемся можем пожалеть мы оба – я почему-то на девяносто процентов уверен, что не пожалеем. Наша дружба всегда выходила за рамки обычной, она никогда не была нормальной, нам всегда удавалось разобраться в своих собственных чувствах, в проблемах друг друга, и в этот раз мы ничего не испортим. Не сейчас.
Мы не сразу слышим стук в дверь. А когда слышим, меня накрывает паника. Мерзкой, склизкой ледяной ладонью она сдавливает мое горло, сердце на мгновение забывает, как стучать. Беллз не останавливается, продолжает следовать заданному ранее такту. Кажется, нехорошо улыбается - насколько это вообще возможно в его нынешнем положении.
- Мэтт, черт возьми, - окликаю его шипящим шепотом, - кто-то идет, нужно срочно что-то делать!
Стук повторяется и становится немного более настойчивым. Озираюсь по сторонам в попытке найти укромное место, но поблизости нет даже книжного шкафа – только открытое окно, в которое не слишком хочется вылезать.
Приходится отвесить Мэтту подзатыльник для привлечения внимания и начать отъезжать на кресле немного назад, отталкиваясь от пола ногами. Тяну Беллза за плечи за собой, он послушно подвигается ближе и останавливается возле выдвижных ящиков конторки, за которыми, я очень на это надеюсь, его не будет видно. Глубоко вдыхаю и выдыхаю, как раз в этот момент дверь распахивается и в кабинет влетает Крис.
- Я вас везде ищу! – выдает он с самого порога, тяжело дыша. – Все обегал! А… А где Мэтт?
- Не знаю, - сдавленным голосом отвечаю я и стискиваю зубы. Адреналин струится по венам, ощущения и восприятие обостряются до рекордно максимальной отметки. Мэтт и не думает прекращать свое грязное и подлое, но невероятно приятное дело, будто мстит за что-то. – Я здесь… отдыхаю. От шума. Голова болит.
Крис переводит взгляд с меня на распахнутое окно, на его лице проступает понимающее выражение. Он подходит ближе. Делает шаг, еще один, потом – еще один. Подбирается к нам почти вплотную, так что мне приходится затолкать Беллза под столешницу. Тот послушно подчиняется, однако не останавливается, явно издеваясь.
- Ты… ты чего-то хотел? – обращаюсь я к басисту, стремясь переключить его внимание на себя, настойчиво тяну Мэтта за волосы, умоляя прекратить хоть на секунду, но он только заглатывает глубже, сжимая руку.
При прыжке с парашютом испытаешь меньше острых ощущений, чем испытываю сейчас я.
- Друг, да ты и правда хреново выглядишь, - вдруг произносит Крис с сочувствием и прищуривается, разглядывает мое лицо. – Может, ты поедешь домой?
- Как только найду Мэтта… так сразу. Мы поедем вместе. Я… не могу оставить его здесь одного.
Он задумчиво качает головой, смотрит куда-то в безмятежное беззвездное небо, затянутое тучами. На улице уже давно моросит дождь, а я даже не заметил. Проходит несколько томительных секунд, за которые во мне успевает смениться целая гамма эмоций: сначала мне хочется попросить о пощаде, затем – убить Мэтта, после – умереть самому, и наконец – истерически рассмеяться, потому что это – самая нелепая ситуация, в которую мне когда-либо приходилось попадать. Волосы на затылке шевелятся от неподдельного ужаса, в то время как в горле один за другим зарождаются стоны, которые мне каким-то чудесным образом удается сглатывать. Крупными комьями они прокатываются по пищеводу, почти что прорывают тонкие стенки и оседают где-то в желудке, выстраивая нерушимую стену.
Крис задумчиво переминается с ноги на ногу, затем нетвердой походкой следует к окну, перегибается через подоконник, куда-то выглядывает.
- Странная погода, - философски бормочет он, его голос доносится порывами ветра. – Совсем не как в Тинмуте.
Я не понимаю половину из всего того, что он говорит. Откидываюсь на спинку, крепко зажмуриваюсь и пытаюсь восстановить дыхание. Ночная прохлада приятно остужает покрытую испариной кожу, проходит по лицу ласковыми пальцами, забирается под воротник рубашки. Беллз тихо копошится под столом, щекочет кончиком языка головку, берет на всю длину, и мне больше не под силу сдерживаться. Прижимаю его голову к своему паху, до крови прокусываю губу и с тяжелым выдохом кончаю, прогибаясь в пояснице. Мелькающие перед глазами вспышки ослепляют, накатывающее волнами удовлетворение покалывает в кончиках пальцев – наверное, всему виной адреналин, именно он заставляет искры взрываться в воздухе, а все внутри – дрожать.
Мэтт явно не ожидал от меня такой прыти; он дергается, пытается отстраниться и ударяется затылком о столешницу. Звук получается громким, глубоким и глухим; он наверняка привлек внимание Криса.
С большим трудом открываю глаза, быстро моргаю, чтобы все прояснилось, но друг как стоял, высунувшись в окно, так и стоит в том же положении. Мэтт беспокойно возится, тихо шипит и, по всей видимости, потирает ушибленную макушку. Затем застегивает мои джинсы и, вытирая одним рукавом рот, с опаской выглядывает из-под стола. Прикладываю палец к губам и, отдышавшись, окликаю Криса.
- Так зачем ты пришел?
Он удивленно оглядывается, сдвигает брови к переносице, вспоминает, затем его лицо проясняется. Отходит от окна, медленно огибает стол, вновь останавливается напротив меня; из-за этого приходится вытолкать Беллза обратно за ящики. Тот фыркает с недовольным протестом.
- Келл позвонила, хочет, чтобы я вернулся домой.
- Да, да, конечно, езжай, ты ей там нужен больше.
Наручные часы показывают три часа ночи. Мне абсолютно все равно, зачем он понадобился ей в такое время, лишь бы только не понял, что сейчас произошло буквально за его спиной.
Он уже разворачивается к двери, чувствую, как отпускает напряжение, крепко сжимающие подлокотник пальцы расслабляются. Но тут он поворачивается снова.
- Слушай, у тебя кровь на подбородке. Все в порядке?
Облизываю губы – солоновато, металлически. И правда – кровь. Вытираю ее тыльной стороной ладони, поспешно пытаюсь придумать логичное оправдание.
- Все отлично, - с непроницаемым лицом выдаю я, глядя куда-то мимо, в стену, - приступ… да, приступ мигрени случился. Сильный очень.
- Ехал бы ты тоже домой, - сочувственно качает басист головой и поворачивается к двери. – Тебе и так сейчас нелегко.
- Спасибо за совет, скоро поеду.
Как только хлопает дверь, я откидываюсь на спинку и глубоко вздыхаю несколько раз. Сказать, что я испугался – не сказать ничего. Черт, со мной же едва удар не случился! А все из-за этого идиота, который вечно втягивает нас в неприятности и которому все как с гуся вода.
Сам мелкий идиот трясется в беззвучном хихиканье, прикрывая рот ладонью. Кажется, он неслабо ударился головой и теперь окончательно сошел с ума. Он поднимает на меня по-прежнему затуманенный взгляд и принимается истерически смеяться, затем падает на пол, запрокидывает голову и задыхается, захлебывается воздухом, неспособный перевести дух. Он смотрит в потолок и заливается, стуча кулаками по полу, и выдыхается только минуты через две.
Не знаю, чего сейчас мне хочется больше – прибить его прямо на месте или трахнуть. По его вине мы едва не заработали большие неприятности, а он воспринимает это все как шутку. Если он выкинет еще хоть что-нибудь подобное, я даже не посмотрю на то, что он временно беспомощный инвалид и даже не сможет выкрикнуть просьбу о помощи, и прикончу.
Он перестает смеяться и затихает, глубоко дышит, его грудь быстро вздымается и опускается. В глазах отражается свет уличных фонарей, кожа кажется очень бледной, почти белой, алебастровой; красные, чуть ли не бордовые, губы ярко выделяются - они припухли из-за прилившей к ним крови. Беллз еще раз машинально вытирает рот рукавом, затем сглатывает, облизывается. Привстает и воззряется на меня. Даже несмотря на то что сейчас я гораздо выше, кажется, что не я смотрю на него сверху вниз, а он – на меня. Даже немому и пострадавшему, ему удается брать надо мной верх, подчинять, заставлять чувствовать себя слабым, маленьким и ничтожным. Наверное, мне никогда не будет дано понять, почему я не могу ему сопротивляться, что это за редкий ген рецессивный такой затерялся в моем генотипе. Голубые глаза еще никогда прежде не оказывали на меня такого гипнотического влияния, как и длинные тонкие пальцы, хрупкое телосложение, выпирающие ключицы, скулы и маленький рост.
Он ведь весь – сплошное недоразумение: худой, низкий, с чрезмерно короткими голосовыми связками. Нелепый, непосредственный, как ребенок, и совершенно не приспособленный к взрослой самостоятельной жизни. Не умеющий держать дистанцию и язык за зубами, строить нормальные отношения с людьми. Безумный, непонятный, неизведанный, интересующийся заговорами и внеземными цивилизациями. Забывающий выносить мусор, просыпающийся по ночам от кошмаров и иногда – разговаривающий во сне.
Мой.
Я смотрю на него, в его глаза, в темноте похожие на черные дыры, в каждой из которых – свое откровение. Как забавно: спустя многие годы я начинаю постепенно понимать его мысли. Может быть, по-своему, неправильно, шиворот-навыворот, но начало положено. Когда-нибудь меня постигнет разгадка наших странных, ненормальных, неопределенных отношений.
Я не знаю, какие именно откровения могут таиться в черных дырах, но он, наверное, догадывается.
Не могу отвести взгляд и, кажется, тону, слабею, теряюсь и растворяюсь в его зрачках. Оцепенение вкрадчиво окутывает, опутывает все тело, расслабляет и попросту ломает. Уголок губ Мэтта ползет вверх, они складываются в зловещую полуухмылку; кажется, что он понимает мое состояние. Но ничего не предпринимает.
Собираюсь с духом и через силу отвожу глаза. Вытираю неожиданно взмокшие ладони о джинсы, прокашливаюсь: в горле внезапно пересохло.
- Поехали домой, - предлагаю я.
Беллз просто кивает, понимается на ноги и направляется к двери достаточно твердой походкой. Не оборачивается, чтобы посмотреть, следую ли за ним я.
О своем уходе мы сообщаем всего нескольким самым близким человекам, которые в курсе дела от начала до конца. Затем выходим на улицу, под самую промозглую морось, и вызываем такси, которое подъезжает почти сразу.

 Отправлено: 18.08.11 13:55. Заголовок: 10. Приставать Мэтт ..

10.
Приставать Мэтт начинает еще в машине. Наверное, ему конкретно ударило в голову, но его не смущают полные удивления, перемешанного с откровенным отвращением, взгляды, которые таксист бросает на нас в зеркало заднего вида. Сначала я делаю попытки оттолкнуть Беллза от себя, но затем плюю и просто наслаждаюсь моментом. Кто знает, может быть, это начало чего-то? Чего-то нового, что должно было начаться еще десять лет назад?
Хреновое какое-то начало.
Сую водителю сотенную бумажку в качестве расплаты за наше непотребное поведение, а Мэтта нетерпеливо пропихиваю в квартиру. Он прижимает меня к стене тут же, в коридоре, запускает руки под рубашку, сжимает пальцами бедра – наутро там будут вовсю светиться отчетливые синюшные отпечатки. Целует, как в последний раз, как изголодавшийся и исстрадавшийся по прикосновениям и обыкновенному человеческому теплу.
Немного шумит в голове, чуть двоится в глазах, хотя я почти не пил, но руки и губы знают свою работу и без вмешательства центральной нервной системы. Рубашка летит на пол, а мы тем временем перемещаемся в сторону спальни, водолазка Мэтта приземляется уже на стоящее возле дивана кресло. Он кусает меня за шею, а я его – за плечо, потому что боюсь причинить боль, и вожусь с застежкой его джинсов.
Мы падаем на кровать, которая страдальчески скрипит и пытается отпружинить нас обратно, Беллз – на спину, я приземляюсь сверху. Он тут же сгибает в колене одну ногу и стремительно сокращает расстояние между нами, прижимается ко мне всем телом, с силой сжимает мои плечи, царапает короткими ногтями спину, выгибается, тяжело дышит, только не стонет. Не может.
Непогода за окном разгорается и входит в раж. Мелкий дождик начинает задорно стучать по крышам и мокрому асфальту, пару раз темную комнату освещают голубоватые вспышки молнии. Где-то в подворотнях завывает холодный декабрьский ветер.
Кусаю его ключицы, тут же зализываю отметины языком; Мэтт запрокидывает голову и морщится, крепко жмурится. Его ресницы дрожат и отбрасывают длинные темные тени на скулы. Он впивается зубами в собственные губы, терзает их, скользит по ним языком, а я спускаюсь все ниже, уже ни на что не обращая внимания, целую его живот. Его ладонь ложится на мой затылок, он заправляет прядку волос за мое ухо, пока я вытаскиваю пуговицу из петельки и возвращаюсь наверх. Седлаю его и крепко сжимаю коленями его бедра.
- Я надеюсь, ты знаешь, что сейчас произойдет, - спутанно шепчу я и целую его за ухом, затем – чуть пониже, тяну зубами за мочку, выдыхаю еще раз. – Я не приму отрицательный ответ.
Он едва заметно кивает, потирается пахом о мой пах, демонстрируя полную боевую готовность. Обвивает руками шею, ловит губами мой рот, перехватывает его, беззастенчиво вторгается. Тянет зубами нижнюю губу, кусает язык, затем принимается облизывать и посасывать его – быстро, бессистемно, так горячо и развратно, что кровь отливает от лица и вся устремляется вниз. Джинсы мгновенно становятся очень тесными, а мы тремся языками, сталкиваемся, будто бы боремся, и его пальцы – в моих волосах, мои руки стягивают остатки одежды сначала с него, а затем и с меня.
- Будет немного больно, - шепчу я, почти не разрывая контакта; Мэтт мимолетно прикрывает глаза, показывая, что понял и принял к сведению.
Шествую кончиками пальцев по его груди снизу вверх, поглаживая, словно успокаивая. Его сердце бешено колотится в грудную клетку изнутри, стремится выломать, выбить, вырваться на свободу, взывает к моим ладоням и молит о пощаде, но я слежу лишь за тем, чтобы мое попросту не остановилось.
Убираю с его лба волосы, осторожно касаюсь ресниц, спускаюсь по носу, обвожу губы по контуру, не переставая целовать.
- Давай, - тихо прошу я – оближи их. Так будет проще.
Ведь у нас нет вообще ничего.
Беллз послушно пробегает по пальцам языком, аккуратно начинает посасывать сразу два, сначала только первую фалангу, затем – глубже. Его зубы царапают костяшки, в этот раз мне не удается сдержать глухого стона. Кусаю его за плечо, изо всех сил впиваюсь в него, а он только захватывает третий палец и плотнее обхватывает их припухшими губами, горячими и ярко-красными.
Этого оказывается достаточно. Беллз страдальчески морщится, принимая первый, а я шепчу ему на ухо какой-то несвязный бред, призванный успокоить. Он жмурится, стискивает зубы, глубоко и размеренно дышит, но послушно терпит. Подтягивает ноги ближе к животу, открываясь навстречу, притягивает меня к себе, на этот раз целует агрессивно и больно, едва ли не до крови, как будто в отместку, но ничуть не менее распаляюще и страстно.
Я бы хотел пропустить эту часть, но без нее ничего не получится.
Второй палец Мэтт выдерживает более мужественно. То, что ему больно, я чувствую лишь по тому, как его ногти царапают мою шею.
Я снова не могу дышать.
Никогда не думал, что наш первый раз будет таким – почти пьяным, быстрым и ненормальным, почти что по-подростковому неопытным, начавшимся где-то на другом конце города, а закончившимся в квартире, в которой когда-то давным-давно мы проворачивали великие дела. Я не должен этого делать, мне удалось удержать себя от глупостей в Гластонбери, но на этот раз внутренних резервов уже не хватает, они закончились еще очень давно, наверное, как раз тогда, когда я еще смог сказать «нет». А теперь я не знаю, даже не могу себе представить, что будет дальше. И никто не знает.
Если что-то пойдет не так, виноваты будем мы оба.
- Перевернись, - посчитав, что с него уже достаточно мучений, советую я, - так будет удобнее.
Мэтт с готовностью подчиняется, становится на колени, опирается на локти и сразу же кажется таким незащищенным, беспомощным, маленьким и хрупким, как тот немного ненормальный ребенок, с которым я столкнулся на футбольном поле. В темноте ночи я вижу только размытый силуэт, но почти осязаю этот трогательный выступающий позвоночник, эту покорность, исходящую во все стороны теплыми прозрачными волнами.
Прижимаюсь к Мэтту сзади, процеловываю путь от поясницы до выпирающей на шее косточки, накрест перекрываю ее дорожкой от плеча до плеча, надеясь, что это хоть немного его отвлечет. Он шумно выдыхает, когда я толкаюсь вперед; комкает пальцами простынь, отчаянно цепляется за нее… а потом вдруг подается назад, навстречу.
Наверное, это движение я буду вспоминать до конца своей жизни. Маленькое, просто крохотное движение, тихо говорящее всего одно слово: «еще». Призывающее двигаться, продолжать, ни в коем случае не останавливаться, словно бы ему этого хочется, ему это нужно, необходимо.
Стягивающая горло повязка в темноте отсвечивает инфернальным белым оттенком. Где-то за углом дома голые деревья стучатся ветками в чье-то стекло, часы пикают четыре. Все спят.
Все, кроме нас.
Может быть, мы не заснем до утра и следующую ночь проведем так же бессонно. Или же впадем в длительную спячку, потому что зима уже началась, еще неделю назад, и она, судя по всему, не будет слишком теплой. На улице.
У нас она будет горячей и обжигающей.
Мэтт немного приподнимается с локтей, удерживает равновесие при помощи ладоней, поворачивает голову и находит мои губы. Положение неудобное, но я теснее прижимаюсь к нему, утыкаюсь носом в его затылок, покрытая капельками пота кожа к коже, больше площадь соприкосновения, полное единение. И как только я жил без этого раньше?
Беллз протестующе шипит, когда мои пальцы и ногти впиваются в его бедра; он сгибается в три погибели, утыкается лбом в подушку, отчего выпирают его лопатки и становятся похожи на обломки невидимых крыльев. Его локти дрожат, он вздрагивает всем телом в ответ на каждый толчок, эта дрожь передается и мне, а он весь натягивается, как тонкая струна, несколько раз дергается, словно от удара током, утягивает за собой через край и меня, а затем расслабляется, успокаивается, теряется в ощущениях приятной захлестывающей слабости.
Мы пытаемся отдышаться минуту, а может, и все десять. Глядя в темный потолок, на котором неверящее сознание вырисовывает психоделические узоры, прислушиваясь к непогоде за окном, звенящей тишине и самостоятельным теням, живущим своей жизнью. Им осталось не так долго – может быть, до первого звонка соседского будильника, а может, и до рассвета, который наступит не через час и не через два.
Беллз тихо сопит мне на ухо, его дыхание нормализуется, стук сердца перестает быть слышен так отчетливо, он приходит в себя, осознает то, что только что произошло. Может быть, о чем-то думает. Делает для себя какие-то выводы.
В моей же голове приятная пустота. Я боялся этого мига – мига, когда мы оба примем самих себя и все поймем. Откроем свою истинную сущность. Но ничего страшного не случилось – нас не разразило молнией, мы не убили друг друга. Разве что теперь, может быть, с утра мы будем целоваться в знак приветствия. Или решим, что это был обыкновенный эксперимент, который нет необходимости повторять.
В любом случае, мы обсудим это с утра, все прояснится. А пока – спать.

 Отправлено: 18.08.11 14:04. Заголовок: Я всё-таки угадала) ..

Я всё-таки угадала)
Ох. Это классно. Вот правда. Я, как обычно, боюсь, что дальше всё будет плохо, но отчаянно хочу, чтобы всё было хорошо. Жму руку, снимаю шляпу, готова даже поделиться вафелькой

 Отправлено: 18.08.11 14:19. Заголовок: черт... у меня остан..

черт... у меня остановилось дыхание и в норму придет не скоро

 Отправлено: 18.08.11 14:24. Заголовок: ай, не надо снимать ..

ай, не надо снимать шляпу! снимайте сразу белье

 Отправлено: 18.08.11 14:45. Заголовок: Интересная идея) :sm..

Интересная идея)

 Отправлено: 18.08.11 15:59. Заголовок: Just_Emotion, ыыааао..

Just_Emotion, ыыаааоо.. простите, я, кажется, забыл, как правильно складывать мысли в предложения х)
я, по-моему, ждала этого момента даже больше, чем эти двое и, наконец, свершилось *плачет радугой*
ааа, можно я тебя обниму? :'3

 Отправлено: 18.08.11 16:25. Заголовок: а я как ждал этого м..

а я как ждал этого момента свершилось чудо! друг спас жизнь друга!
не из той оперы, ну да.
обнимай, пока хочешь... пока не нагрянули последствия :D

 Отправлено: 18.08.11 16:32. Заголовок: над последствиями я ..

над последствиями я потом порыдаю, а пока... *обнимает* ^^

 Отправлено: 18.08.11 18:02. Заголовок: Мы, блин, этого ждал..

Мы, блин, этого ждали целых десять лет!
но такие посты от автора, что мне тоже становится страшно... буду теперь коленки кусать до следующей части.
спасибо за напряжение, разрядку и снова напряжение! :)

Оффтоп: кто бы мне такой подарочек сделал на др в виде Беллза с бантиком на макушке. мечты-мечты...

 Отправлено: 18.08.11 18:39. Заголовок: десять лет? да я сто..

десять лет? да я столько не пишу
пожалуйста, пожалуйста)
Оффтоп: да уж лучше с бантиком, чем с разодранным горлом х)

 Отправлено: 18.08.11 19:31. Заголовок: я уже хотела поныть ..

я уже хотела поныть о том, что у них одни только дружеские отсосы, но
обоже! онаконец-то! они это сделали!
Сусел, а ты пыталась мне внушить, что разучилась писать нцу. никак же нет, все очень красиво, эмоционально, доверительно.
начало уже очень многообещающе, мне нравится)

 Отправлено: 18.08.11 20:15. Заголовок: не то чтобы разучилс..

не то чтобы разучился - это пока только разгон)) вот дальше там будет даааа, жжощно))
да мне тоже эти отсосы надоели, гулять - так гулять!

 Отправлено: 18.08.11 21:24. Заголовок: Водолазки на Беллами..

Водолазки на Беллами это, извините, невозможно в моем представлении, даже несмотря на дырку в горле.
И это все очень мило и торжественно, но я не боготворю нцу, тем более беллдомную, так что жду дальше, жду самоедства и скандалов. И, конечно, выздоровления этой курицы:3 Прошу прощения за нахальство.

 Отправлено: 18.08.11 21:30. Заголовок: водолазки на Беллами..

водолазки на Беллами - это было бы круто, если бы он их носил. но он их не носит, поэтому мне остается лишь надеяться.
нахальство? никакого нахальства. просто надо мне предупреждать, когда нца, чтобы не читали, а то я виноват еще потом) она смысловой нагрузки не несет, зато эфирное время занимает.

 Отправлено: 18.08.11 21:31. Заголовок: наконец-то! нца от С..

наконец-то! нца от Сусела, что может быть прекраснее? :3
а сердце-то колотится, как теперь выравнивать дыхание?
в общем, ты как всегда, молодец)
жду проды люто!

 Отправлено: 18.08.11 21:42. Заголовок: да такой уж молодец,..

да такой уж молодец, что кое-кто так не считает ^^
но какая разница? молодец - так молодец, благодарю и желаю восстановить в душе кислотно-щелочной баланс. он еще потребуется.