Автор: Krista Название: Ищущий Дисклаймер: никто мне не принадлежит Предупреждения: мат, насилие Рейтинг: NC-17 Пейринг: Фрэнк/Джерард Жанр: angst, POV Джерарда (воспоминания, дневник) Тип: slash Размер: миди-макси (как пойдет) Статус: в процессе Саммари: «Думаешь, ты - ищущий?» В этом фике Джер и Фрэ отношения к MCR не имеют. И еще, здесь у них разница в возрасте – 6 лет. Так надо. От автора: Это – важная для меня вещь. Это серьезная – для меня – вещь. Выложусь по полной – иначе никак. Это – почти реальная история. Но только почти. Кто-то точно поймет, откуда взялась идея. В моей голове это уже написано до последней строчки. И – да! *клянется на крови* Это первый и последний мой фик, где Фрэнк таков, каков он здесь.
Отправлено: 23.02.10 16:52. Заголовок: не могу понять себя,..
не могу понять себя, когда читаю "Ищущего". он такой безнадёжный, просто весь, как будто слеплен из безнадёжности. каждый герой мне кажется... умершим?.. покалеченным?.. и худшее, что я не знаю, как их можно починить. отсюда чувство безнадёжности. рассказ неправильный, но в хорошем смысле. ты меня понимаешь? =) я знаю, меня нечасто воспринимают всерьез, но я серьезна. он сводит меня с ума! и мне очень сложно писать комментарий.
я помню, что ты говорила в начале, и мне теперь каждую секунду становится страшно, уж не просрала ли я уже что-то важное. но больше мне неприятно от того, что вокруг меня полно таких покалеченных людей, и я не могу их "починить", хотя очень хочу.
в общем, мне нужно с этим что-то делать, и я очень надеюсь, что Ищущий найдёт, что искал. и поможет найти другим).
*переваривает главу* черт побери...этот слог, эта атмосфера. мне так нравится, что хочется кричать. столько эмоций и ни одного связного предложения не могу сказать. это очень сильно. Фрэнкиии прст! они начали разговаривать! черт, главное, чтобы Джи выдержал все это, пока Фрэнки так упорно ищет. *кончился словарный запас*
Сообщение: 418
Зарегистрирован: 21.05.09
Откуда: Москва
Репутация:
9
Награды:
Отправлено: 01.03.11 20:54. Заголовок: (Это все еще важная ..
(Это все еще важная для меня вещь. Хотя так и не скажешь) Каюсь) Правда, каюсь; за целую вечность, что не было проды, ответов на комментарии и меня самого, в том числе. Работа, диплом и, как следствие, долгое и полное отсутствие вдохновени)
Глава 9.
Я лежал на кровати, уставившись в потолок. Веки тяжелели – некстати, мне было необходимо все обдумать. Чтобы понять; понять и осознать. Но почему-то в голову лезло совершенно не то. Я старался вернуться к нужной мысли, цеплялся за самого себя. Но я был пуст и чист, как новенький блокнот, и вдруг необходимость ломать над этим голову показалась мне смешной. «Не сможешь, будешь вертеться всю ночь и думать». Что будет завтра, если я поеду? А если нет? Полнейший бред, я ни черта не мог решить. Я не мог вспомнить его голос, как ни старался, как-будто его и вовсе не было здесь пять минут назад. И мне вдруг стало странно, сладко, беспросветно наплевать. Чертовски здорово устал. Да или нет? И все-таки, наверное, нет. Примерно к десяти я уже твердо знал, что не поеду. Я все лежал, не двигаясь, рассматривая комнату, как-будто бы впервые. Не помню, когда последний раз я убирался. Каждый предмет казался тусклым из-за слоя пыли. Отец пытался приучить меня к порядку с малолетства. Я вспоминал о нем. Сейчас я почти его не вижу. Он из тех людей, которые просто не совпадают со мной по времени. Я так привык быть без него, что, когда он все-таки приходит в то же время, что и я, мы просто не обращаем внимания друг на друга. Он довольно скучный. Сам факт его существования давит на меня, пожалуй, больше, чем постоянное присутствие рядом матери. Хотя я помню, что когда-то он был не таким. Я вдруг подумал о рыбалке. Рыбалка, черт возьми, смешно. Одно название, я был-то там от силы пару раз. С отцом, на озере. Мне было около семи – и мне не нравилось. Не нравилось, что нужно было ждать, не нравилось, что это нравилось ему. Но мой отец действительно знал в этом толк. Я помню, как он шепотом рассказывал мне всякую галиматью про этих скользких, огненно-прозрачных рыб, пока я терпеливо помирал от летней духоты. Он был помешан на рыбалке пару лет от силы, но зато на совесть. Я делал, разумеется, буквально все не так – не так сжимал в руках проклятую удочку, не так насаживал наживку на крючок; я даже и молчал, наверное, не так, а надо было как-то по-другому, со значением. Я ненавидел эту плещущуюся тишину, но все-таки терпел – а он в полголоса рассказывал о том, как в этом восхитительном процессе важна какая-то наживка. Наживка, видите ли, играла чуть ли не решающую роль. Для каждой рыбы – обязательно своя. Он изучал, он знал, вычитывал всю эту ерунду, он пичкал ею семилетнего меня. «Если наживка правильная, Джерард – то рыба приплывет опять, даже если до этого сорвется с крючка». Идиотизм какой-то, ну ей-богу. Кому-то это правда интересно, может быть; хотя мне, если честно, не очень верится. Он все пытался доказать справедливость своей теории. Что было бы легко, потому что крючки у него были кошмарные, и с них срывалась каждая вторая рыба. Я не любил смотреть на них. На то, как они пучили глаза, как бились в панике и шевелили жабрами, хватая воздух, раздувая серебристые бока. Я сам не помню, как уснул – на удивление крепко; так крепко, что мне ничего не снилось. А если даже и снилось, то я ничего не смог запомнить. Проснулся сам – без десяти полдень; мать, видимо, отчаялась меня будить. Солнце палило нещадно, в закрытой комнате мне было душно, было жарко. Все та же пустота, ни мыслей, ничего. Дом так же тихо и спокойно спал. На подоконнике – такой обычный, что я даже удивился, как эта тряпка умудрилась довести меня вчера. «Наживка – вот, что важно, Джерард», - боже правый, он ведь на самом деле в это верил. Один раз она все-таки вернулась, эта рыба. Действительно вернулась, примерно через час после того, как сорвалась с крючка. Я безошибочно определил ее по оборванной, чуть выступающей вперед губе. Я молча, затаив дыхание, наблюдал, как он с каким-то фанатичным покровительством подтягивал ее к себе - а рыба извивалась, блестя на солнце серебром, подвешенная к тонкой паутине лески. И я был поражен; боготворил находчивость, начитанность отца не меньше суток, пока какой-то знаток из старших классов мне не сказал, что рыбы, по сути своей, поголовно идиоты – и обладают памятью не больше десяти секунд. Мой мозг отчаянно ленился, не хотелось думать, совершенно, ни о чем. Я знал, что надо, хорошо бы, но не мог. Я только отчетливо помнил – вчера я окончательно решил, что не поеду. Было прохладно, как вчера, но я стоял на улице и медленно курил, облокотившись на машину, подставив спину солнцу. Студенты хлынули потоком из дверей, а я стоял и даже не трудился никого высматривать, как-будто был не с ними, чувствуя по-прежнему какую-то непонятную, но отупляюще приятную пустоту. Здорово жгло спину и затылок. Мне было странно хорошо. Наживка – вот, что важно. Я не был уверен в том, что делаю. Я попросту не знал, не думал. Может, поэтому, когда я, наконец, увидел его рядом с Джейн и Мэттью, выходящим на ступеньки, с какой-то равнодушной, еле уловимой улыбкой на губах, с рассеянным и туповатым взглядом в никуда, я странно удивился; и в самом деле - будто бы забыл, где нахожусь. Девчонка щурилась на солнце. Мне даже на секунду показалась, что она не в духе. Может, злилась на меня, не знаю. Заметила. Остановилась, глядя на меня сквозь этот строгий прищур. Я машинально улыбнулся, щелчком выбрасывая дымящийся окурок. Джейн вдруг замахала вытянутой вверх рукой, как маленькая. Чуть оступилась, еще немного - и скатилась бы со ступенек ко всем чертям, как пить дать; он проследил за ее взглядом, ткнул Мэтта в бок локтем и пошел навстречу. Опять распахнутый, немного сонный, до странности ленивый, с каким-то смутно мне знакомым блеском в слезящихся от осеннего ветра глазах, вцепившись в лямку рюкзака, который волочился по земле, шурша и цепляя листья. Засунув руки в карманы черного пальто, я равнодушно наблюдал за ними. Джейн улыбалась. Кирби что-то бормотал, немного нервно дернул головой, когда мальчишка что-то коротко ему сказал. Я успел подумать, что он что-то принял. Я не терпел наркотики, как таковые, как явление. Обычно Мэтт здорово меня бесил, успев принять, бывало, что-нибудь до моего прихода. Но в тот день мне было совершенно наплевать. Я чувствовал себя измотанным до отупления, вдыхая солнце и морозный воздух. Дышал я очень жадно, даже странно. Словно пытался оживить себя. Смешно, но получалось. Я был расслаблен и неожиданно спокоен; я наблюдал за Фрэнком. Он был, как в первый день. Остановился рядом, улыбаясь. И я только тут сообразил, что совершенно ничего не знаю. Я не знал, зачем же все-таки приехал, не знал, что собирался делать и зачем. Фрэнк весело щурился, глядя на меня снизу вверх. - А я говорил, - он обернулся к остальным и повторил чуть громче. – Говорил же! Джейн улыбнулась шире, потерлась подбородком о свое плечо. - Вот дураки, - чуть слышно выдала она, не переставая улыбаться. Я посмотрел на Мэтта – он выглядел устало и был явно раздражен. - Ты бы еще к вечеру приехал, - девчонка попыталась сделать строгое лицо. Смешная. - Я вообще не собирался. - Так нехрена тогда было и приезжать, - скривился Кирби. Ужасно бледный, незнакомо злой. И смотреть на него тогда мне было так же незнакомо тошно. Я закатил глаза. - В чем дело? - Он проспорил мне пять баксов, - весело похвастался Айеро. Все сразу встало на свои места. Я даже улыбнулся. - Думал, не приеду? Решил меня похоронить, скотина? – я все улыбался, хотя особого веселья в тот момент не ощущал. Мэтт, кажется, смутился, неопределенно дернул плечом. Мальчишка обернулся и потребовал с усмешкой: - Давай уже. Я не собираюсь тут торчать до вечера. Я исподтишка разглядывал его коротко стриженый затылок, пока Мэтт с недовольным видом копался в кошельке. Расстегнутая куртка висела на нем мешком, почти сползая с плеч и совершенно открывая шею, на которой я заметил еле различимый красноватый след. И мне вдруг захотелось рассмеяться. Так сильно захотелось, что я с трудом сдержался. Я вспоминал события последних дней, словно это был один бредовый сон. Я знал, знал абсолютно точно этот след, я сам его оставил – но при этом не почувствовал никакой связи с ним. Не мой, не я. Как-будто не было, как-будто не со мной. Он снова повернулся, с каким-то до смешного детским самодовольством шурша новенькой зеленой купюрой, засовывая деньги глубоко в карман и улыбаясь мне сквозь выбившуюся из-за уха челку. Чуть дунул на нее, сверкая все еще слезящимися светлыми глазами – на улице, на ярком солнце они казались мутно-золотыми. Я стянул с себя колючий черный шарф и перекинул его через шею Фрэнка. Он улыбнулся шире, виновато щурясь сквозь обгоревшие на кончиках ресницы: - Опять забыл. Я идиот, - он был вполне собой доволен. Я кивнул, все еще машинально сжимая шерстяную ткань. Джейн рассмеялась невпопад – и так же резко запнулась, начав стремительно краснеть. Я отпустил концы шарфа и отступил назад. Не отрываясь, продолжал глядеть на него, не понимая причины и чувствуя, как Кирби смотрит на меня почти в упор. Айеро коротко вздохнул, задумчиво уставившись куда-то в сторону. Я вдруг подумал, что ему, наверное, опять скучно. Забавно то, как Джейн и Мэтт таскались с ним. И как он умудрился так спалить ресницы – ведь осень на дворе… Он продолжал о чем-то напряженно думать, глядя в пустоту невыносимо сонными, чуть мутными глазами. Не чувствуя себя застигнутым врасплох, не ощущая никакой угрозы, я стоял напротив и спокойно, как-будто это был не я, рассматривал его. Шарф был на нем. Мне совершенно не хотелось уходить. Я тихо извивался. Он вдруг зевнул, с таким забавным, оглушительно писклявым звуком, чуть шмыгнул носом, растирая мутные глаза – ужасно сонный, чуть мерцающий. Была ли у него такая же дурацкая привычка лежать часами, уставившись куда-то в одну точку, и думать по ночам? Я в этом сильно сомневался. - Подбрось его до дома, что ли, он весь день на ходу засыпает, - Джейн с нежностью глядела на мальчишку. Фрэнк заморгал, не поднимая подбородок, глянул на меня чуть исподлобья и как-то вкрадчиво заулыбался. Маленький хитрец. - Садись в машину. Господи, помилуй. Не я. Не собирался, даже не подумал, просто ляпнул. Он вскинул брови и заулыбался во весь рот. - Правда?! – и тут же, нате вам, кристально чистый взгляд, черт подери, кристально; как-будто только что проснулся, проспав не меньше и не больше десяти часов. Небо затягивало тучами, стало заметно холодней. - Садись уже, - я закатил глаза, все еще остро ощущая на себе взгляд Мэтта. Больше он не заставил меня повторять. Выдав коротенький смешок, который, судя по всему, предназначался Кирби, он обежал вокруг машины и, проворно забравшись на переднее сиденье, так грохнул дверцей, что мне немедленно захотелось ему руки оторвать. Я посмотрел на Джейн. - Ну, едете? Ее глаза по-матерински нежно, смешно тепло глядели на меня. Взялся довезти до дома стервеца, которого не выношу – действительно, ну просто молодец. - Да брось, тут пешком минут пять, - девчонка отмахнулась, взяла под руку Кирби. – Не обижай его, он хороший, - по-детски сморщила нос, улыбаясь. Не видел, чтобы она делала так раньше. Нелепая пародия на что-то неуловимо знакомое. Мэтт улыбался, глядя на меня. - Вот завезет его в какой-нибудь глухой переулок и грохнет там, - весело сообщил он. Джейн подозрительно взглянула на него. Кирби вежливо добавил, продолжая улыбаться: - А виновата будешь ты. - Ты что-то принял? - Нет, мамочка. - Прекрати, не надо так дурачиться. - Да, мамочка. Айеро высунулся из окна почти по пояс, хныча: - Мы едем – или как? Я сделал это раньше, чем успел подумать – отвесил ему, в общем-то, довольно безобидный подзатыльник. Фрэнк притворно ойкнул и нырнул обратно, весьма довольно улыбаясь. Мэтт вскинул брови, тыча в меня пальцем: - Вот видишь, видишь? Нет, ты видела? – он продолжал нести всю эту околесицу, пока Джейн фыркала, откидывая голову и закатив глаза; и где она понабралась этих ужимок? И даже тогда, когда она уже успела оттащить его на расстояние, Кирби все еще орал какой-то бред. Смесь наркошутовства и, как мне показалось, не очень дружелюбных взглядов на меня через плечо. Мне на щеку упала капля; начинался дождь, так что я поспешил залезть в машину. Он развалился на сидении. Съехав вниз, вытянув ноги, наклонил голову к плечу и чуть подергивал конец шарфа. Пока я оживлял мотор и растирал замерзшие ладони, Фрэнк заерзал, засунул одну ногу под себя и, шумно хлопнувшись затылком о спинку сиденья, воззрился на меня. Я чуть поправил лобовое зеркало и глянул на него. - Уже проветрилось, закрой окно. Секунд пять понадобилось ему на то, чтобы убедиться, что кнопки на дверце отсутствуют. При виде старой ручки он удивленно что-то промычал и с упоением принялся крутить ее обеими руками, сосредоточенно пыхтя. Подняв стекло, опять откинулся на спинку и выдохнул с восторгом: - Классика! - Старье, - я покосился на него. – Где твой дом? Фрэнк сморщил нос и улыбнулся: - В Ванкувере. Я развернулся к нему всем корпусом, нахмурившись, и он, резко посерьезнев, чуть дернул головой: - Пока прямо. - Будет намного проще, если ты сразу назовешь адрес, - пробормотал я, сосредоточенно выкручивая руль и выезжая со стоянки. Он без всякого смущения пожал плечами, чуть отвернулся, словно заскучал: - Я не помню. Как добираться – да, а адрес – нет. - Ты недавно переехал? Он кивнул, смотря в окно и преследуя указательным пальцем дождевую каплю, медленно ползущую с той стороны стекла наискосок. Дождь лил сильнее, и я включил дворники, тут же забегавшие по стеклу с омерзительно-резиновым визгом. Я подумал, что надо бы заменить их, когда доберусь, наконец, до автомастерской… - У тебя аллергия на шерсть есть? Я бросил на Фрэнка короткий взгляд: он так же увлеченно водил пальцем по запотевшему стеклу. - Нет. Все еще прямо? Он снова кивнул, не поворачивая головы. Какое-то время мы ехали молча. Он был не так словоохотлив, как обычно, а мне попросту совершенно не хотелось разговаривать с кем бы то ни было. По правде говоря, я толком даже не знал, почему согласился отвезти его. Я бы солгал, сказав, что у меня были в тот момент хоть какие-то мысли на этот счет. Я вез его до дома – вот и все. - Ты зайдешь? - Что? - Зайдешь ко мне? Я чуть сбросил скорость и повернул голову. Фрэнк отлепился от окна и теперь спокойно глядел на меня снизу вверх, все так же развалившись, будто бы сползая незаметно, прижавшись щекой к шершавой обивке. - Незачем, - я опять прибавил газа. Он молча отвернулся и уставился на мокрую дорогу впереди. Но через минуту вдруг немного оживился, чуть потянув меня за рукав и приподнявшись на сидении: - Сейчас направо. Я повернул, как он сказал, и вскоре выехал на трассу. Я подумал было, что он живет где-то на окраине, но очень скоро мы пересекли черту города, а он по-прежнему спокойно отвечал: «Пока что прямо». Я все еще был чересчур расслаблен, все еще подвержен тому усталому, глухому отупляющему чувству, которое держало меня с самого утра. Иначе я, должно быть, смог бы обратить внимание, заметить, что сам себе устраиваю западню. Но на тот момент меня лишь раздражало время, которое я тратил на него. Мы ехали уже чуть больше часа. Он как-будто понял: - Еще две мили, там поворот направо. Очень скоро мы свернули с трассы, проехали еще немного по живой дороге, не тронутой асфальтом. - Здесь, - он снова оживился и заерзал, застегивая куртку. Внутри вдруг закололо, но странно тихо, отстраненно. Как-будто бы не я, как-будто не со мной. Я понимал, что что-то происходит, но почему-то был по-прежнему спокоен. Мы остановились у какого-то отеля: высокий, несуразный серый дом. Большие окна, мутные, как-будто от известки, и три широкие ступени перед дверью. Он выбрался из машины и теперь топтался на дороге, пока я вылезал наружу, оглядываясь и стуча зубами – здорово похолодало. Дождь теперь слабо моросил, покалывая кожу. Фрэнк терпеливо ждал, пока я осмотрюсь, переминаясь с ноги на ногу и засунув руки в карманы куртки. Он чуть заметно улыбался, отфыркиваясь от холодных капель, быстро слизнул пару раз влагу языком с губы. Я запер дверцу. - Пошли, - он дернул головой по направлению к отелю. Конечно же, я знал; конечно, мне казалось, что я действую бездумно, наобум. Сейчас попытка как-то оправдать себя мне видится смешной и бесполезной. Да, я не думал – но, определенно, знал. Я помню это место, как сейчас. Гравийная дорожка, тянущаяся к входу; когда я шел за ним, ведомый совершенно добровольно. Я помню этот звонкий хруст подошв, скрип камней и мела, размоченного дождевой водой, три ступени, вторая – сильно треснувшая, и горсть бетонной щепки из-под моего ботинка, когда я наступил на хрупкий, хрусткий край. Входная дверь с царапиной через весь мутный квадрат стекла. Фрэнк дернул ручку сразу очень сильно, я вошел за ним – и дверь захлопнулась сама, не слишком быстро, с тем самым заунывным мерзким звуком, от которого так часто ноют зубы. Совсем немного света, стойка, лестница и лифт. Я осматривался без какого-либо интереса, безотчетно ощущая всю бредовость происходящего – и так же безотчетно ожидая, когда же до меня дойдет, что, совершенно очевидно, это место к его дому отношения иметь не может. Он прошел вперед меня, к высокой стойке, вытянулся так, что куртка сильно задралась наверх, и положил руки на столешницу. - Дэйв! – он завопил так неожиданно и громко, что я вздрогнул. Из-за двери за стойкой тут же вылетел мужчина: немолодой и коренастый, хмурый, с бычьей шеей, покрытой нездоровой краснотой. - А, это ты, - он явно делал парню одолжение своим присутствием, что-то неразборчиво ворча и растирая заспанные серые глаза под чуть припухшими веками. - Свободный есть? – было очевидно, что его грубость Фрэнк пропускал мимо себя. - А как еще? – мужчина хмыкнул, заметив, наконец, меня. – Тебе тридцать четвертый? - Ага. - Вас двое? – он снова хмыкнул, чуть щурясь и пытаясь разглядеть мое лицо. Я не слышал, чтобы Фрэнк ответил, но мужчина отчего-то громко рассмеялся, протягивая ему длинный желто-серый ключ. - Слишком сильно не шумите. Фрэнк что-то еле слышно промычал, и я заметил, как заалели кончики его ушей. - Лифт работает? - Вчера работал вроде. Айеро фыркнул, видимо, от смеха, и обернулся, чуть заметно улыбаясь: - Нам наверх. Прозрение накрыло меня в лифте. Стрекочущая, темная коробка. Я понял, что меня поймали. Загнанный в ловушку, я начал просыпаться, пока мы поднимались на шестой этаж, под мерный гул почти что мертвой лампы, мигающей и погружающей нас раз за пять секунд в дрожащую на тросах темноту. Фрэнк опять был странно сонным. Он стоял напротив, облокотившись, чуть откинув голову назад, блуждая равнодушным взглядом по кабине лифта. Затем этот ленивый, мутноватый взгляд остановился на моем лице; остановился и остался. Он уперся носком одной ноги в подъем другой, чуть покачался, как скучающий на перемене школьник у стены, глядя прямо на меня сквозь смутный прищур, сквозь влажную, растрепанную челку, совсем не торопясь убрать ее за ухо. Я тихо извивался. Он молчал – расслабленный, разболтанный, мерцающий в этой голубоватой полутьме. Вдруг у меня возникло ощущение, что здесь, сейчас мне можно абсолютно все. Я не мог знать причины, по которой он обманул меня на поворот, а может, на два или даже на три. И я, должно быть, до сих пор не понимаю, на что рассчитывала Джейн, так легкомысленно, так слепо вверяя мне его. Я только знал, что там, под шарфом, между парой на удивление подвижных позвонков все еще теплились мои недавние следы. Я вспоминал об этом, как-то слабо, отстраненно начиная понимать, что не уйду, не захочу уйти – и все же, сам себе не веря, надеялся, что я неверно понимаю этот взгляд и эту позу. Он не пытался даже подойти ко мне – вот, что давало хоть какую-то надежду. Коридор был так же темен, как и эта чертова коробка, и так же отвратительно, безвкусно зелен, как его свитер с низким воротом, который выдал мой укус. Было бы глупо удивляться тому, как целенаправленно пошел он к правильной двери, как быстро отпер, несмотря на острую нехватку света – мне, в общем-то, довольно ясно было дано понять, что Фрэнк пришел сюда не в первый раз; отнюдь не в первый. Номер оказался на удивление чистым, светлым и просторным. Я не собирался заходить, я лишь рассчитывал, когда меня спасут – или когда же я приду в себя настолько, чтобы справиться с этим самостоятельно. Но Айеро, привычно быстро скинув кеды и повесив куртку, выжидающе уставился на меня. Я не шелохнулся. Он чуть нахмурился, задумчиво вздохнул, как-будто бы неловко потирая шею. И только тут я вдруг заметил, что чего-то не хватает. - Где твой рюкзак? Какой-то бред, черт подери.Мы оба знали, что рюкзак был с ним в машине - и, судя по всему, там он и остался. Я тут же понял, что готов сейчас, немедленно идти за ним и принести Айеро; чтобы только после развернуться, все еще находясь в дверях, и, оставив его здесь, уйти, как и планировалось с самого начала. Фрэнк снова слабо, еле уловимо улыбнулся. Чуть отступив назад, как в лифте, оперся спиной о стену, наклонил голову к плечу, опять вздохнул и сунул руки в карманы узких джинсов: - Снимай ботинки, Джи. Я тихо извивался, блестя на солнце серебром, подвешенный на тонкой паутине лески.
Сообщение: 423
Зарегистрирован: 21.05.09
Откуда: Москва
Репутация:
9
Награды:
Отправлено: 05.11.11 22:30. Заголовок: Глава 10. Я стоял ..
Глава 10.
Я стоял в дверях гостиной; без обуви, но до сих пор не сняв пальто, оглядывая номер. Он и состоял-то из одной этой гостиной – огромной комнаты с высокими и мутными от пыли окнами. Диван-кровать, вполне приличный для подобного отеля, стоял у стенки слева; посередине комнаты журнальный стол с кушеткой, паркетный пол под серовато-бежевым ковром. Что удивило меня больше всего, так это наличие отполированного барного стола, который, судя по всему, служил заменой кухонному и находился прямо напротив двери, чуть дальше холодильника, стоявшего правее, у стены. Никогда еще мне не приходилось видеть более странного гостиничного номера. Стоя на коленях перед раскрытой дверцей, ко мне боком, Фрэнк громыхал нутром холодильника, пока я щурился от света, который беспрепятственно бил в пусть мутные, но не зашторенные окна. Прижавшись к косяку плечом, я равнодушно наблюдал за парнем. Теперь я знаю, что мое спокойствие было не больше, чем обманом, самовнушением, попыткой вакцинации, очередным коротким и обманчивым затишьем; туповатой дремой за мгновенье до того, как получить толчок в плечо и вдруг проснуться. Я следил за тем, как он, приподнимаясь на коленях, изучал глубины средних полок, как еле уловимо ерзал на ковре, тем самым задирая чуть повыше щиколотки край штанины светлых джинсов, на удивление на этот раз свободных – и я увидел зубчатый край ярко-красного носка под косточкой, под тенью синеватого ушиба. Айеро быстро встал и развернулся, не закрывая дверцу, отряхнул потертую голубизну коленей: - Есть пиво. Будешь? - Нет. - Минералку? - Нет, спасибо. Чуть нахмурившись, он извлек из холодильника бутылку пива и, наконец, захлопнул дверцу. Затем прошел до середины стойки, встал, опершись спиной о край стола, откупорил пиво и, кинув крышку в раковину с глуховатым звоном, отпил из горлышка, не глядя на меня. Я молча наблюдал за тем, как дернулся его кадык, я странно близко слышал чистый чпокающий звук, когда он отнимал бутылку ото рта. Все вопросы, которые я бы хотел ему задать, забылись с той же безотчетностью, с какой я наблюдал за тем, как Фрэнк запрыгнул на стойку и, снова крепко взяв бутылку обеими руками, болтал ногами в воздухе. Он глотнул еще, глядя куда-то в сторону, как-будто думая о чем-то эдаком, своем, почти не интересном. «О чем ты думаешь?» О чем я думал? Я не помню. Может быть, о том, что мне не верилось в его реальность. Как-будто у него внутри не билось сердце, как-будто бы он был проекцией, как-будто не его я колотил лопатками о стену в позапрошлый вечер. Я мог бы развернуться и уйти, и он, возможно, даже не сказал бы ничего. Думаю, он рассматривал возможность подобного развития событий. Даже несмотря на то, что его рюкзак лежал сейчас в моей машине. Но все же… - Так и будешь там стоять? – он заулыбался, глядя на меня и снова делая очередной глоток. И мне отчего-то показалось, что пьет он все медленнее, словно наслаждаясь вкусом – или же попросту цедя сквозь зубы, чтобы заполнить хоть каким-то действием эту бессмысленную пустоту. Я машинально, как-будто бы из вежливости подошел к нему. И тут оно случилось. Утренний пинок – и пробуждение. Я вдруг услышал громыхание дождя по скатам крыши; поежился, почувствовав, как тянет холодом и сыростью из приоткрытой форточки, и длинный ворс ковра приятно приминался, чуть пружиня, под ногами. Фрэнк улыбнулся веселее, покачал в воздухе мутно-зеленой запотевшей бутылкой. Теперь его голос гораздо явственней, острее доносился до меня. - Точно не хочешь? - Нет. Он пожал плечами, отхлебнул еще и с гулким стуком отставил пиво в сторону; пожалуй, даже дальше, чем было бы удобно взять его опять. Айеро чуть откинулся назад, опершись позади себя руками на столешницу, и снова поболтал ногами, спокойно, прямо глядя на меня – как-будто мы с ним старые друзья, которые так просто коротают последние минуты перед просмотром матча по футболу. Я стоял довольно близко. Чуть повернувшись боком, облокотился о столешницу, тут же почувствовав приятную опору мраморной прохлады и успев опять подумать – не слишком ли шикарно для такого номера в довольно, в общем-то, паршивеньком отеле? Я сделал это машинально и бездумно, но он менялся ловко и стремительно, как ртуть: перестав раскачивать ногами, он заерзал, придвигаясь ближе к краю стойки, все так же прямо и без всякого стеснения глядя на меня. Его открытый взгляд сейчас был абсолютно ясным, без тумана, но я все-таки заметил смутно различимый блеск. Чуть помедлив, он быстро облизнул нижнюю губу, опять заерзал, и на секунду я ощутил его дыхание, еле уловимое – и еще менее различимая неровность с уже знакомым, чуть хмельным теплом. Я, как парализованный, стоял, не замечая, что сам уже томительно, невыносимо медленно тянусь к нему, при этом не успев ни осознать, ни испугаться; и, не успев еще коснуться, я почувствовал щекой его так быстро им рождаемый румянец. Вдруг я понял, что стою уже прямо перед ним, тянусь вперед, упершись животом ему в колени. Фрэнк выпрямился, становясь чуть выше, закусил губу – но все-таки не справился, не смог сдержать улыбку. Мне было все равно. Его глаза уже блестели, как от слез, или как-будто он был болен, тяжко болен, как те дети, которые лежат в кроватях, сваленные гриппом или, может быть, ангиной, с ломотой в суставах, с сильным жаром. Я все наваливался на него, почти что неосознанно, словно просто для комфорта; и он, неожиданно хихикнув, широко раздвинул ноги, предварительно чуть оттолкнув меня коленом для удобства. Как-будто бы привычно сжав меня чуть угловатыми коленями, он обхватил меня рукой за шею, и я тут же с неприязнью ощутил застиранную, грубоватую колючесть его рукава. Мне было сложно отследить что-либо, я чувствовал себя застывшим и слепо полагался на него. Поэтому чуть вздрогнул, когда он осторожно вдруг прихватил зубами мою нижнюю губу, пока его глаза все так же были широко открыты. Меня внезапно окатило жаром. Я провел ладонями вверх от коленей по его ногам – с нажимом, жадно вылавливая его тепло сквозь шероховатую белесо-голубую ткань. Фрэнк откликнулся мгновенно: придвигаясь ближе, он проворно запустил пальцы мне в волосы, лишив меня тем самым какой-либо возможности прийти в себя и отстраниться. Он притянул мою голову к себе – нетерпеливо, жадно, как ребенок, не знающий отказа, дыша все тяжелее и настойчиво толкаясь языком мне в губы. Эротики тут было ни на грамм, он грубовато, торопливо требовал впустить – и я поддался, машинально чуть приоткрывая рот. Он мог пробраться дальше, много дальше, чем я думал. Мальчишка заводился так на удивление быстро, что мог бы запросто свернуть мне шею, будь я хоть немного меньше и слабее. Фрэнк снова чуть откинулся назад, не отпуская мою голову, и я был вынужден крепко обхватить его одной рукой, другую снова уперев в холодный мрамор, чтобы он не увлек меня за собой назад – или мы и вовсе, чего доброго, могли бы грохнуться с довольно узкой стойки. Я целовал его, как сумасшедший, глубоко и жадно, надеясь, может, напугать и привести в себя. Но этот демон только беспрестанно ерзал, крепче прижимаясь ко мне своим подвижным теплым телом, все пытаясь зачем-то отклониться; притянув меня к себе, хотя и так он был настолько близко, словно пытался просочиться сквозь меня. Я чувствовал, как все плывет вокруг, как меня неумолимо кренит в сторону на стремительно слабеющих ногах, пока я обнимал его одной рукой, нащупывая ребра сквозь болотно-вязаную ткань, соскальзывая увлажнившийся ладонью с мраморной опоры - все еще немыслимо холодной по сравнению с его болезненно пульсирующим жаром, который опалял мое лицо. Он на мгновение отстранился, прерывисто дыша и глядя словно сквозь меня уже начавшими мутнеть глазами. Я тут же благодарно задышал, мотая головой – ей-богу, этот парень настоящий вампиреныш. - Айеро, черт тебя возьми… Он шумно глотнул воздуха, снова притянул меня к себе, и я расслышал, как он бормочет быстро: - Все, хватит, надышались. Я не успел прийти в себя. Фрэнк неожиданно и резко подался бедрами навстречу, еле слышно застонав в мой рот – и мне сейчас же захотелось запустить обе руки под этот мерзкий, ненавистный свитер. Все это было чересчур. Я вдруг вспомнил, как Джейн когда-то трактовала нам значение слова «раствориться» - у нас была короткая баталия на этот счет. С довольно объяснимой для девчонки романтичностью она втирала мне и Мэттью про единство душ. Так я скажу вам – к черту души, растворение куда страшнее, чем может показаться. Мэтт куда лучше описал это явление - по крайней мере, тогда именно его я понимал отчетливо, как никогда. Нет никакого растворения в другом. Есть жуткая, кошмарной властью наделенная реакция, не столь химическая, сколь физическая, когда все твои частицы вдруг отказываются подчиняться из-за какого-то вмешательства извне – и ты пропал, реакция пошла. Феерия и единение душ? Вот уж ни черта, сложно себе вообразить, придумать что-либо более кошмарное, чем это; когда ты больше не являешься собой, когда любое движение твоего тела, вопреки воплям и желаниям рассудка, полностью подчинено другому – и пусть делает с тобой, что хочет. Свобода воли? Черта с два я сам бы захотел – но я поддался уже дважды. - Блядь, Айеро, - что может быть страшнее – я даже выпустил его с трудом. Я шарахнулся от него, как от чумного, хватая воздух, споткнулся, быстро отступая, плашмя ударился спиной о стену. Мальчишка машинально покачнулся, чуть не слетев со стойки. Но все же удержался; распахнув глаза, с минуту вроде бы растерянно разглядывал меня, прерывисто дыша чуть приоткрытым ртом и раздувая ноздри – чертовски запыхались, оба. Затем он вдруг скучающе вздохнул, чуть дунул на назойливую челку и резко хохотнул. Я уставился на него во все глаза. Он вздохнул еще раз, и я заметил, как быстро он выравнивал дыхание. - Тебе не надоело? - Хватит, – я чуть согнулся, стараясь отдышаться поскорее, уперев руки в чуть дрожащие колени. Фрэнк беззлобно усмехнулся: - Знаешь, в чем проблема? Ты слишком холишь собственные мысли. Я стиснул зубы, исподлобья глядя на него. Он - вновь веселый, все еще с румянцем на щеках и чуть блестящими припухшими губами - опять болтал ногами. - Если бы ты хоть раз попробовал отключить голову… - Заткнись. - Что? – Айеро чуть приподнял брови. Я выпрямился, хмурясь и все еще прижимаясь спиной к стене, изо всех сил стараясь оставаться относительно спокойным, с каким-то отстраненным удовлетворением отметив, что я довольно быстро прихожу в себя. - На кой черт я тебе сдался? Я думал, он снова будет бесконечно улыбаться, но вместо этого Фрэнк вдруг прикрыл глаза, опять выплевывая из себя короткий и усталый вздох. Затем опять открыл глаза, почти с укором глядя на меня: - Людям свойственно заниматься сексом. Трахаться. Понимаешь? – он крепко закусил губу, и тут уж мне всерьез захотелось ему врезать; он издевался надо мной, с явным трудом сдерживая смех. Фрэнк покачал в воздухе одной ногой и чуть склонил голову набок: - Все дело в том, что я не против. Что может быть проще, как еще мне сказать? - Но я, я – против, твою мать… - Я так не думаю, - он пристально разглядывал меня. Чувствуя, как в голове гудит, я резко оттолкнулся от стены, разворачиваясь, и быстрым шагом направился к двери. О его чертовом рюкзаке я в тот момент уже не думал, мне было важно просто не пристукнуть мальчишку за то, что он творил уже в который раз. Его голос прозвучал почти вкрадчиво. - Джерард. Я обернулся на пороге. Я должен был уйти – и я хотел, ей-богу, я хотел, стремглав, по лестнице, бегом. Фрэнк выглядел серьезным, странно взрослым. Он помолчал с минуту, прежде чем опять заговорить с тяжелым вздохом: - Я не пытаюсь навязаться… - Неужели? - Нет. Я не хочу быть твоим другом. Не хочу играть с тобой в бейсбол, ходить в кинотеатр, сидеть вместе за обеденным столом и целоваться под луной. Я стоял и слушал, глядя на него, не будучи в состоянии пошевелиться. И дело было не в том, что он выкладывал весь этот бред, нет, а в том, что он не извинялся, и я не мог услышать в этом тоне попытки оправдаться; не мог, как ни пытался. Айеро просто констатировал факты. Я развернулся полностью к нему лицом. - И мне нет никакого смысла рассказывать что-либо твоим друзьям или семье. - Ты мне что, угрожаешь? - Ты идиот, - этот факт он преподнес мне с тем же спокойствием. – Я уже говорил, что сделал все сам. Я так хотел. Ты – тоже. - Черта с два. - Я тебя не заставлял. Перестань себя казнить на этот счет и просто сделай то, что хочешь. - Я хочу сейчас уйти. - А я хочу повторить. Я замер, как вкопанный. Он сказал это так легко, словно речь шла о добавке пива – не хитря, не стараясь морочить мне голову, не произнеся ничего лишнего. Та же голая констатация факта. «Земля, видите ли, круглая – так что мы будем с этим делать?» Все вдруг стало так просто, что мне с трудом в это верилось. Никакой ерунды, никаких угрызений совести, никаких излишеств – парень просто хотел, чтобы я трахнул его еще раз. - Ты что, ненормальный? – спросил я хрипло, все еще не веря в то, что вся эта масса ухищрений с его стороны могла служить настолько простой и примитивной цели. Фрэнк усмехнулся, отодвигаясь чуть назад на стойке, и притянул колени к груди: - Вряд ли. Просто не вижу смысла себя ограничивать. Ты меня хочешь. Я всматривался в его лицо, пытаясь уловить хотя бы тень сомнения – совершенно тщетно, он твердо был уверен в том, что говорит. И тут я покатился со смеху. Это была истерика, не более. И Фрэнк не улыбнулся, но дал мне время. Отсмеявшись, я вытер слезы, глядя на мальчишку. Он наблюдал за мной, по-прежнему без всяких признаков улыбки. Я скомандовал довольно резко: - Собирайся, отвезу тебя обратно. Он растерянно моргнул, и я нахмурился: - Мне наплевать, либо я отвезу тебя, либо потом подберешь свой рюкзак на дороге. И после этого исчезни. Найди себе кого-нибудь еще для этих развлечений. Фрэнк пристально разглядывал мое лицо. - Если бы хоть раз ты отключил голову… - Собирайся, черт возьми. В машине он молчал, забившись в угол ближе к дверце, глядя в окно и крепко обхватив руками свой рюкзак, облепленный значками. Я злился на себя и на него. За то, что я бездарно трачу время, за то, что я опять поддался, за то, что он совсем запудрил мне мозги – самоуверенный играющийся демон. Он попросил довезти его до автобусной остановки, недалеко от университета, и я уже почти поверил в то, что наваждение мое иссякло и изжило себя. Я остановил машину ближе к тротуару, Айеро потянулся к ручке, уже намереваясь вылезти наружу, но вдруг раздумал и, хлопнувшись затылком о спинку сиденья, с вкрадчивой улыбкой поднял на меня глаза. - Я хочу, чтобы ты кое-что запомнил. - Вылезай из машины. - Одна минута. Это важно. Мне нужно, чтобы ты запомнил. Я покосился на него. Фрэнк еле уловимо потерся щекой о мягкую обивку, все еще улыбаясь, но как-то непривычно цепко глядя на меня: - Впереди целое воскресенье. Я скривился, с трудом сдерживаясь, чтобы не выпихнуть его на тротуар ногами: - Приглашаешь на пикник? - Нет. Сейчас я точно знаю, чем ты займешься. - Неужели… - Ты доберешься до дома, опять ляжешь на кровать. - Убирайся из машины. - И будешь думать обо мне. Я громко рассмеялся, больше от неожиданности, чувствуя, как все больше выхожу из себя, и развернулся к нему. Лицо парня теперь было совершенно серьезным, без какого-либо намека на улыбку, без единой веселой искры в глазах. Я крепко сжал пальцами руль, стискивая зубы до боли, держась из последних сил – лишь бы не ударить, чтобы только он прекратил смотреть на меня вот так; лишь бы не отвесить мальчишке затрещину, от которой ему бы пришлось оправляться неделями. Некоторое время он внимательно рассматривал мое лицо, не отводя взгляда, казалось, даже не моргая. Затем вдруг медленно кивнул, словно, скорее, самому себе – и повторил спокойно: - Ты будешь думать обо мне. Всю ночь и весь следующий день. И ничего не сможешь с этим сделать. А потом ты возненавидишь себя. Потому что мог бы делать со мной то, чего на самом деле хочется, - он запнулся на одно мгновение и тут же добавил с легкой улыбкой. - И тогда бы у тебя не так чесались кулаки. Я не мог не смотреть на него. Мне хотелось вытолкать его из машины ко всем чертям, но я был не в состоянии даже шевельнуться. Внутри что-то противно кольнуло. Заворочалось. - Выметайся, - хриплый шепот, на большее я не был тогда способен. Фрэнк помолчал, отстегнул ремень безопасности, неуклюже натянул лямку рюкзака на плечо и, снова повернув голову ко мне, повторил тихо, но отнюдь не вкрадчиво: - Ночь и целый день. Ты будешь думать обо мне. Смешно, смешно до слез, какое самомнение. Я знал, что выдержу легко – теперь, когда мне стало ясно, что этот низкорослый попугай во мне нашел. Я знал, что выдержу, когда он выскочил в шумящую под ливнем темноту и, даже не взглянув в сторону автобусной остановки, засунув руки глубоко в карманы куртки, быстрым шагом направился куда-то на восток. Я знал, что выдержу, когда увидел окна собственного дома – в гостиной горел свет, и это означало, что сегодня я буду вынужден ужинать в компании не только матери, но и отца. Я знал, что выдержу, когда глотал это треклятое жаркое, которое любил отец; терпел, когда он обращался ко мне: «Джерри»; когда я, наконец-то, был отпущен, и поднялся к себе наверх, и включил лампу на столе, чуть отвернув ее к стене. И рухнул на кровать, так остро чувствуя усталость, точно зная, что я немедленно засну, как только завернусь плотнее в одеяло и уткнусь в подушку – я знал, что выдержу легко. Улегшись, я закрыл глаза. Часы шагали в тишине. Я резко рассмеялся - и запнулся, испугавшись собственного голоса, так странно прозвучавшего в этой немой и пыльной, затхлой полутьме. "Мне нужно, чтобы ты запомнил". От его свитера теперь саднило шею.
Сообщение: 424
Зарегистрирован: 21.05.09
Откуда: Москва
Репутация:
9
Награды:
Отправлено: 25.01.12 20:53. Заголовок: Глава 11. От его св..
Глава 11.
От его свитера теперь саднило шею. Без пяти полночь. Я не понимал, как он вообще мог его носить, для такой пытки следовало бы родиться носорогом. Зачем было тащить меня в задрипанный отель? Он уже бывал там, я четко это понимал. Половина второго. Почему он не подождал автобуса? Кошмарно жесткий свитер, черт возьми, я уже расчесал себе всю шею. «Все дело в том, что я не против». Три часа. Я вспоминал, как он сидел на стойке, улыбаясь, болтая в воздухе ногами. «Я хочу повторить». Так просто, много проще, чем я себе придумал. К пяти часам утра меня занимал один вопрос: он знал, что так и будет, и потому сказал, или же все-таки сказал – и потому я, черт возьми, не мог выкинуть его из головы, как ни старался? К семи часам я уже твердо был уверен, что он меня проклял. Было слишком жарко, и я почти что с ненавистью комкал одеяло ногами, а под конец и вовсе спихнул его на пол. Маленький ублюдок. Я начал было думать, что бы мог с ним сделать, если бы точно знал, что за это я не буду арестован; но, задержавшись на дыбе, мысли мои потекли в неверном направлении. Ведь он позволил бы, позволил, черт возьми – если только я не совсем сошел с ума. Мы были там одни, он сделал все, что можно, чтобы выманить и заманить меня – он бы позволил, что угодно. В районе десяти часов утра я мысленно назвал себя кретином, а к полудню уже вовсю ненавидел. В одном он, видимо, был прав – я слишком много думал, пытаясь проанализировать и осудить себя. Да, я его хотел. Не испытывая никакой дружеской привязанности, не ощущая никакого намека на нежность, я хотел, чтобы его подвижное, немыслимо живое тело билось подо мной. Поймав себя на том, что начинаю возбуждаться, я, чертыхаясь, поднялся с кровати и уселся рисовать - но уже через четверть часа яростно комкал в руке его штрихованный затылок. Я вновь улегся, и тут уже всерьез начал терзаться новой мыслью – а если все? Если завтра он уже не сядет рядом? Если не предложит никогда… - Джи, ты не спишь? Я так дернулся, садясь, словно только что занимался чем-то, что было, по моему мнению, бесспорно уголовно наказуемым, и крикнул явно громче, чем было необходимо: - Нет! Мать вошла, протягивая трубку телефона: - Тебе звонят. Мысль появилась и исчезла, как только она добавила: - По-моему, это Мэттью. Я взял трубку, устало растирая пальцами висок и косясь на мать. Она чуть укоризненно взглянула на меня и поспешила выйти. - Да. - Нет. - Придурок. - И я тебя люблю, дорогуша. - О, мы сегодня в хорошем настроении? - Не умничай, - он хмыкнул, пока я прислушивался к непонятным воплям на заднем фоне. – Я вчера хреново себя чувствовал. - Никак не вымеришь оптимальную дозу? Его голос стал совсем медовым – Мэтт отлично знал, как я ненавидел этот тон: - Ну же, дорогуша, не злись, я был плохим и признаю это. Я зажмурился, чувствуя, как начинает болеть голова: - Кирби, чего тебе? - Чем ты занимаешься? Помимо того, что валяешься на кровати и… - Я валяюсь на кровати. - Чудненько. Не хочешь немного подвигать задницей? - Ты начал бегать по утрам? - Все остроумнее и остроумнее. Ты чего такой жизнерадостный? Убил малыша Фрэнки и закопал его тельце в парке? - Черт, я был уверен, что замел за собой следы, - я хмыкнул, с удивлением отметив, как хрипит мой голос. - Слушай, Кирби… - Так вот… А? - Что? - Ты что-то начал говорить. - Нет, ничего. Так вот? - Так вот, ближе к телу. Тут у меня наметилась тусовка… - Нет. - Зану-у-у-да, - я почти что видел, как он скривился, уныло растягивая губы. - У меня есть планы. - Какие планы? Валяться на кровати и валяться на кровати? - Нет, еще я бы немного повалялся на кровати. - Это меняет дело. Ладно, кроме шуток, Джейн тоже тут, что явственно свидетельствует о высшем светском ранге… Я сжал трубку так, что заболели пальцы, при этом изо всех сил стараясь, чтобы мой голос не дрожал: - Этот маленький ублюдок тоже приглашен? - Кто, Фрэнки? Снова «Фрэнки», господи, что за изврат? Я состроил трубке рожу. - Его не будет, можешь быть спокоен. Я звонил ему, но он не в настроении. Так что натягивай свои лучшие джинсы и тащи сюда свой зад – твои драгоценные уши никто не побеспокоит, - он снова хмыкнул и затих. Мне не понравился его смешок и этот тон. - И все-таки я выбираю кровать, - устало подытожил я. В трубке что-то зашуршало, и я услышал отдаленный голос Мэтта, пробубнивший: - Сама разбирайся. - Джер! Я резко дернул головой, поморщившись: - Джейн, спокойнее. - Прости, - она хихикала. Полдень - и уже наклюкались, отменно. – У тебя все в порядке? - Да, дорогая, все отлично. Не уговаривай, я не намерен препираться. - Я и не собиралась, - ее голос зазвучал чуть обиженно. – Просто хотела узнать, как твои дела. - Я уже сказал, все чудно, моя радость. - Прекрасно, зубоскал. Ты вчера подбросил Фрэнка? Как сказать… - Подбросил. - Без проблем? - Какие могут быть проблемы, дорогая? - Знаю я тебя. Если бы, сестренка… - Надеюсь, ты не сердишься. Три квартала, конечно, ерунда, но он был такой сонный, и я решила… - Что? – я замер, чувствуя, как холодеют пальцы. - А? - Три квартала? Три чертовых квартала? – я, ей-богу, не хотел срываться, но это было чересчур. Джейн спросила осторожно: - Джер, ты уверен, что нормально себя чувствуешь? Ты сам его отвез. - Да. То-есть, да, я знаю. Мне казалось, что гораздо больше. Наверное, мы просто заболтались. Девчонка рассмеялась: - Заболтаться на пару минут? Он тебя уже не бесит? - Уже не так. Джейн, слушай, - я перешел на шепот и тут же понял, какой это было ошибкой, когда услышал ее сосредоточенное сопение. Я опять повысил голос. – Ты знаешь его телефонный номер? - Фрэнки? Боже всемогущий… - Да. - Нет, но я могу спросить у Мэттью… - Нет, не надо. - А в чем дело? - Да ни в чем. Он кое-что забыл у меня в машине, - черт возьми, так нагло мне давно не приходилось врать. - Что-то важное? Я могу сказать тебе его адрес, он… - Нет, это ерунда, не важно. Отдам в понедельник. - Но я могу попросить Мэттью… - Джейн! – взорвался я, и она мгновенно замолчала. Я закрыл глаза, вздохнул и продолжал спокойно. – Не надо. Говорю же, ерунда. Развлекайся, дорогая. И проследи, чтобы наш торгаш побольше налегал на гадость в жидком виде. Джейн тихо фыркнула: - Целыми днями только этим и занимаюсь. - Вот поэтому у тебя и нет личной жизни, - заметил я почти ласково. Девчонка усмехнулась: - Нет, просто ты слишком неприступный. Я рассмеялся, как и полагалось, хотя мы оба знали, что это шутка лишь наполовину. - До завтра, дорогая. - Так ты приедешь завтра? - Завтра и будет видно. Итак, три чертовых квартала. Днем отец уехал на корпоративную рыбалку – уже совсем не то, что он когда-то так любил, но развлечение собственного начальства давно уже стало его главным хобби. Три долбаных квартала. От остановки – семь минут ходьбы от силы. И тот отель в нескольких десятках миль от города. Отлично. Но зачем? И почему я, черт возьми, так прицепился к Джейн? Я могу выдумать хоть тысячу причин. Но моя шея все еще чесалась. К пяти часам я изнывал. Я хотел убить его за то, что он сделал, но еще больше – за то, как легко, играючи это у него получилось. Валяясь на кровати, я разбирал музыкальные диски - и доводил себя, смехотворно и бесповоротно, орущей из динамиков и раз за разом повторяющейся мелодией, которая какого-то черта способствовала именно тем мыслям, от которых я весь день пытался избавиться. К шести часам я понял, что окончательно рехнулся. Мое сумасшествие дошло до того, что я на несколько секунд пожалел о том, что не узнал у Джейн этот проклятый адрес. Я лежал на животе, свесив голову с кровати, и, как последний идиот, раскрывал и закрывал коробку одного из дисков на полу, слушая щелчки и стараясь подстроить их под ритм мелодии. Мать, судя по всему, затеяла готовку, и в воздухе витал чуть уловимый запах подгоревшего изюма. Я щурился от дыма, хотя не курил уже больше получаса, но слишком лень было вставать и открывать окно; хрипло вторил солисту: «Bite the hand that feeds», - запинался, потому что не помнил, когда последний раз слушал этот альбом, почти начисто забыл все слова – и продолжал до отупения, до бесконечности щелкать проклятым пластиком. Звонок я слышал очень четко, нехотя приподнялся, чтобы глянуть на часы. Но я рехнулся, черт возьми, действительно, рехнулся. Было слишком рано, отец не собирался возвращаться минимум до десяти часов. Я мгновенно дотянулся до стереосистемы и убавил звук. От напряжения сводило мышцы, но я лежал все так же, выгнувшись и приподнявшись на локтях, и слушал, слушал, слушал бесконечно, под слабый шелест музыки и под шаги часов. Если это Джейн, черт, если только это Джейн – клянусь, я точно знал, что пришибу ее на месте. Но этот шумный топот по ступенькам в тот момент я бы не спутал ни с каким другим. Ублюдок, демон, маленькая дрянь. Я скатился к краю, чуть не рухнув на пол, вскочил и еле устоял, с треском раздавив ногой один из дисков. Я метнулся к двери за секунду до того, как он вбежал - такой же, как тогда, распахнутый и в куртке, с улыбкой до ушей и яркими, блестящими глазами. Фрэнк не казался удивленным, когда я сжал ворот его куртки и крепко приложил мальчишку о приоткрытую дверь, которая захлопнулась под нашим весом, оглушая – только чуть сморщил нос и вновь заулыбался: - Джейн позвонила с телефона Мэтта и сказа… Я заткнул его ко всем чертям. Мне было наплевать, и я прекрасно знал и сам, что Джейн могла сказать. Я не намеревался вести с ним конструктивную беседу, и он отлично это понял, с удивительной готовностью приоткрывая рот, впуская мой язык. Вряд ли то, что со мной творилось в тот момент, происходило ранее или могло бы повториться. Я сломался. Сломался и сорвался так, что сам себя боялся. Мне было тесно самому в себе, я опасался, что дверь не выдержит и просто-напросто слетит с петель. Я слышал дрожь внутри себя, я слышал шорох куртки и треск дисков под ногами, когда я навалился на Айеро, упираясь в пол так сильно, словно мечтал размазать его тело по двери; слышал дыхание и приглушенный стон, когда я целовал его совсем уж грубо, истязая губы – и Фрэнк чуть ткнул меня в живот, заставив на секунду отстраниться, смеясь почти неслышно: - Полегче. Я на мгновенье замер, глядя на него при слабом свете лампы, сквозь марево и жар, сквозь раскаленный, воспаленный воздух. Он улыбался – широко, почти самодовольно, впиваясь цепким мутноватым взглядом в мои глаза. Голова кружилась страшно, я боялся, что могу упасть, когда он сам притягивал меня опять к себе, обхватив руками шею, приподнимаясь, несмотря на натиск, который я никак не мог ослабить – мой теплый, теплый демон, опять без пирсинга в лоснящейся губе, он целовался так же жадно, как и я, уже чуть извиваясь подо мной, и сердце бешено стучало где-то в горле, грозя удушьем. И теперь мне было мало. Я обнимал его одной рукой, забравшись пальцами под куртку, под мягкий край толстовки, сжимая кожу, может, слишком сильно – но я уже не мог остановиться. Я слышал, как Айеро тихо стукнулся затылком пару раз, но он и не подумал жаловаться – только опустил руки, пытаясь скинуть верхнюю одежду. Я тут же сделал шаг назад, не переставая целовать его, стянул с мальчишки куртку и опять прижал его к двери. Когда я пригвоздил запястья Фрэнка у него над головой, он снова тихо засмеялся и зачем-то сказал: - Босс. Почему-то эта глупость заводила еще больше. Я целовал его шею, стараясь не кусать, с трудом держа себя в руках, засасывая кожу и с ужасом ощущая свою все возрастающую жадность. Чуть запрокинув голову назад, он выгибался мне навстречу, закусив губу и чуть прикрыв глаза. Он не издал ни звука, но я знал, что долго продолжаться так не может. Добравшись до ключиц, с трудом соображая, что я делаю и как, я задрал край его толстовки и тонкой, выцветшей футболки – и на секунду замер. Внизу, на бледном животе у этого мальчишки была татуировка - две птицы друг напротив друга. При этом свете я вряд ли смог бы рассмотреть их, но в тот момент меня немного удивило само наличие еще одной татуировки – я почему-то полагал, что его эксперименты ограничивались тем кошмарным скорпионом. Даже не успев подумать, я опустился на колени. Фрэнк глядел на меня сверху вниз, чуть улыбаясь, дыша только слегка быстрее, чем обычно, блестя глазами сквозь косую челку. Мне на секунду показалось, что он ждет какого-то вопроса, но спрашивать мне было нечего. Когда я целовал его живот, посасывая кожу, он тихо захихикал, и я вдруг рассердился – я делал это так легко и осторожно лишь потому, что не хотел ставить на нем лишних меток, но уж никак не из расчета на щекотку. Я крепко обхватил его за бедра, прикусывая кожу над пупком. Смешки оборвались, и он что-то невнятно промычал. - Тихо, - я чуть оттянул зубами кожу и продолжил целовать, сжимая его бедра так, что ныли мышцы рук, спускаясь ниже, к самой пряжке темного ремня. Он напрягся, и когда я оттянул на сантиметр пояс джинсов, чтобы затем с нажимом провести языком чуть ниже, под самым уровнем ремня, по бледной тонкой коже, Айеро тихо застонал, впиваясь пальцами в мое плечо. Я резко поднялся и кинулся к стереосистеме, чтобы опять прибавить звук. Голос вокалиста здорово теперь ударил по ушам, и Фрэнк заметно вздрогнул; но тут же улыбнулся: - Люблю их. Он выглядел иначе – стоял, прижавшись к двери, с чуть прикрытыми глазами, с дрожащими ресницами, взъерошенный и раскрасневшийся, немного вялый, расслабленный и с мутным взглядом, устремленным на меня. Я вспомнил лифт, дрожащую на тросах темноту. - Мальчики! - Вот черт, – я кинулся вперед, наваливаясь снова на Айеро и на дверь, и еле успел повернуть замок – мать уже пыталась толкнуть с той стороны. Фрэнк тихо прыснул со смеху, и я почувствовал, как он скользнул рукой вверх под мою рубашку. Я схватил его запястье, крепко сжал сквозь ткань. - Мальчики! - Да, мам?! Он опять хихикнул, провел вверх языком по моей шее, лизнул мой подбородок, будто бы играясь. Я не сдержался и перехватил его язык губами. - Сделайте потише, так же оглохнуть можно, Джи! - Джи, - еле внятно поддразнил мальчишка, и я получше впечатал его в дверь, так, что он тихонько застонал. - Ладно, мам, сейчас! – я только мог молиться, что сквозь этот шум она не сможет различить, как я почти что задыхался. - Спасибо! Я с трудом расслышал скрип ступеней. Фрэнк добрался пальцами до моего соска и крепко сжал. Я зашипел от боли в его теплый рот, сильней сдавил его запястье под своей рубашкой, но он сам вытащил руку и снова обхватил меня за шею. - Тихо все равно не получится, - пробормотал Айеро. Я вновь кусал его, оттягивая нижнюю губу. Незапланированный перерыв ни капли не пошел на пользу – все вокруг вертелось. Мальчишка терся об меня. Я всерьез боялся, что дверь начнет трещать под нашим весом. Я крепко обнимал его обеими руками, не прекращая целовать, немного приподнял над полом, и Фрэнк тут же обхватил меня ногами. Он был гораздо тяжелее, чем казался. Я покачнулся, сделал несколько шагов назад и в сторону, с трудом соображая, потерявшись, и, стараясь не упасть, снова навалился на Айеро, теперь впечатывая в стену возле шкафа. Рядом что-то с грохотом свалилось на пол, и краем глаза я заметил уродливо раскрытый, вывернутый том Экзюпери. Это было хуже наваждения, я окончательно свихнулся, потеряв способность связно мыслить. Я торопливо стягивал с него толстовку вместе с майкой, вжимая в стену, выцепляя слабый стон, целуя и засасывая кожу теплой шеи – и как он только мог стерпеть такой колючий свитер? Фрэнк попытался опустить ноги, но я так сильно сжал его бедро, что он захныкал, подаваясь мне навстречу; и мы опять чуть не упали, когда я отступил назад, не отпуская парня, стараясь удержать и удержаться, и с размаху врезался спиной в комод. Я остро чувствовал жар его близкой кожи, я весь дрожал, пьянея, задыхаясь. Он был мой, черт подери, он сам так захотел – и я не мог остановиться, я был жаден. Фрэнк кое-как расстегивал мою рубашку на ходу, а я нашел кровать, только когда пребольно треснулся коленом о ее каркас. Айеро все возился с нижней пуговицей на моей рубашке, это казалось бесконечным. Я оттолкнул его, и парень рухнул на кровать –с тихим всхлипом, чуть дрожащий, он был как-будто пьян. Я расстегнул рубашку до конца, откинул на пол, глядя сверху вниз на Фрэнка, попросту не в силах оторваться, и забрался на него. Он выгнулся навстречу и заерзал, дразня меня почти до боли – я уже был слишком возбужден. Голова немыслимо кружилась. - Перестань, не делай так. Он приподнялся на локтях, слабо улыбаясь, рассматривая мое лицо захмелевшими глазами, схватил меня за волосы одной рукой, чуть потянул и дунул в ухо. Затем приподнял бедра и опять потерся об меня, гораздо ощутимее, чем прежде. Меня это взбесило. Я навалился на Айеро всем своим весом, придавив к кровати, и крепко сжал его запястья – возможно, слишком крепко. Он рассмеялся, но вдруг резко выдохнул, снова приподнял бедра, гораздо резче, и протяжно застонал. Я тут же снова поспешил заткнуть его, глубоко целуя, ловя его язык губами, заглушая стоны. У парня были явные проблемы с тормозами – разгоряченный, он извивался подо мной змеей, он терся об меня, сжимая пальцы в кулаки и напрягая руки так, что я с трудом держал их. Мне самому было почти что больно; очевидно, что ни один из нас не протянул бы долго. Я соскочил с него, с трудом себя заставив, чуть снова не скатившись на пол, дрожащими от нетерпения руками расстегивал его ремень – а он лежал передо мной, дрожа все ощутимее, запрокинув голову назад, зажмурившись и закусив губу; и я, как сквозь туман, увидел вздувшуюся вену на блестящей коже возле скорпиона. Я стянул с него ботинки и носки - ярко-синие, оставившие след от зубчатого края - и отметил возле косточки ушиб, который уже видел так недавно. Он сбивчиво дышал чуть приоткрытым ртом, сжав пальцами измятую подушку и глядя на меня сквозь обгоревшие ресницы, пока я, словно помешавшись, не в состоянии терпеть и ждать, рывками стаскивал с него штаны. Фрэнк был без нижнего белья и слишком возбужден - и, судя по гримасе боли, на секунду скользнувшей по его лицу, я действовал чрезмерно грубо. Когда я скинул на пол его джинсы, парень приподнялся, потянувшись к моему ремню – нетерпеливо, с рассеянными мутными глазами, с прилипшей к коже челкой, с приоткрытым влажным ртом. Подобного я уже выдерживать не мог, я снова оттолкнул его и торопливо сам стянул последнюю одежду. Он был словно чем-то инородным, лежа на настолько мне привычных белых простынях. Тяжело дышащий, гибкий, наглый, нетерпеливо изнывающий - и мой. - Перевернись. Он послушался мгновенно. Резко крутанувшись на постели, Фрэнк улегся на живот, плашмя - и лишь чуть-чуть приподнимаясь на локтях. Я неосознанно отметил, как он продолжал еле заметно ерзать, и понял, что мальчишка мог бы обойтись и без меня; сейчас ему, возможно, хватило бы и плотной ткани одеяла, так кстати грубо скомканной под его бедрами и голым животом. Это было слишком, но я замер, не в состоянии шевельнуться, жадно наблюдая за тем, как парень возбуждает сам себя. Айеро ткнулся лбом в подушку, опускаясь. Вытянув руки, вцепившись пальцами в край плотного матраса, он вдруг всхлипнул; прогнулся, откидывая голову назад и продолжая двигаться еще быстрее. - Джерард. Черт, я не могу… Не знаю, кто из нас двоих был больше одержим. Я навалился сверху на него всем телом, опять хватая за запястья, и распял, как когда-то уже делал – в тот момент казалось, что это было много лет назад. Я вдавил его в кровать, не позволяя двигаться, и Фрэнк, пока я целовал свой собственный укус на этой гладкой шее, вдыхая запах тела и шампуня, ругал меня, чуть хныча, за мою неторопливость. А я запоминал его, входя намного осторожнее, чем в прошлый раз, и он пытался приподняться для удобства, но я не дал; и он, такой же обездвиженный, распятый, смог только, выгнув шею, наполовину развернуть ко мне свое лицо и захватить мой взгляд, со свистом втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Искоса глядя на меня через плечо, Айеро пьяно улыбнулся. И тут я понял, что он мысленно себя хвалил; его устраивало то, что он увидел. Я снова злился – и я чересчур хотел его, чтобы поддерживать подобный еле ощутимый темп. Фрэнк дернулся, зажмурившись, когда я резко толкнулся в него, и снова всхлипнул, выгибаясь подо мной. - М, так… гораздо лучше. Я медленно лизнул его алеющую щеку, начав размеренно, болезненно неторопливо двигаться, чувствуя уже острое давление в паху, стараясь не сорваться и злясь все больше на мальчишку, который, кажется, ужасно был собой доволен. Я сдавил его запястья со всей силой и ускорил темп, кусая его шею. Фрэнк протяжно застонал, и меня тут же окатило жаром. Кровь бешено стучала в висках, музыка оглушала, и голос вокалиста слышался одним протяжным воплем. Ускоряя темп, чуть ослабляя хватку, я чувствовал, как его пальцы комкают простыню под моими ладонями, как он чуть шире раздвигает ноги, пытается приподнять бедра. Но я был слишком тяжел для таких манипуляций, и Айеро оставалось лишь по-прежнему лежать пластом, чуть хныкая от недовольства. - Ты принципиально не даешь мне кончить, да? – пробормотал он вдруг сварливо, и я на мгновенье замер. Что я знал об этом? Совсем немного; но того, что знал, было вполне достаточно для самого меня. И все-таки я совершенно тщетно пытался вспомнить, кончил ли мальчишка в той чертовой кабинке. Я помнил свой оргазм – словно многократный, резкий, слишком яркий, слишком сильный, чтобы заметить что-либо еще. И мне не нужно было ничего другого, но в тот момент я понял, что здесь, сейчас мне необходимо знать, как сам Айеро выглядит в момент оргазма. Я приподнялся, садясь, приподнимая и его, крепко обхватив руками его грудь и плечи. Мальчишка собирался встать на четвереньки, но я продолжал тянуть его, пока он не прислонился чуть липкой от пота спиной к моей груди. Сидя на коленях, я крепко взял его за локти, снова потянул, и он начал садиться на меня, одновременно склоняясь чуть вперед и опускаясь ниже над постелью. Я действовал на удивление медленно, это полностью шло вразрез с тем, чего я именно хотел. Я вдруг расслышал издевательский смешок: - С девчонками ты трахаешься так же? Ты как самый длинный в мире анекдот. Я расскажу… Ту чушь, которую он молол дальше, я уже не слышал – у меня словно что-то вспыхнуло перед глазами. Ему мастерски удавалось вывести меня из себя в кратчайшие сроки – я рванул его тело на себя раньше, чем успел подумать, и он резко, с глухим шлепком опустился на мои колени, тут же вскрикнув. Обхватив рукой его за плечи, я начал не слишком быстро, но глубоко вбиваться в него - я чересчур хотел мальчишку, и он довел меня до ручки. Фрэнк всхлипнул и заерзал, словно подбирая более удачный угол, и, еще теснее прижимаясь к моей груди, вдруг тихо застонал. Он что-то бормотал, но я не слышал. Я ускорил темп, так слепо жадно прижимая к себе его подвижное тело, уткнувшись носом в его влажный, с терпковатым сладким запахом затылок. Айеро откинул голову назад, мне на плечо, на несколько секунд скользнув раскрасневшейся, невыносимо горячей щекой по моей щеке, с широко открытым ртом, и я услышал, как дыхание с хрипом вырывается из его горла. Мне было страшно от того, как голова кружилась, и было слишком, слишком жарко, слишком душно. Упершись подбородком в его плечо, я словно сквозь туман заметил, как парень тянется к себе руками. Я перехватил его запястья, крепко сжав, рывком приподнимая бедра вверх, и Фрэнк довольно громко заскулил. Я уже быстро, резко его трахал, чувствуя, отлично понимая, зная точно, что он хочет большего, что ему мало. Я схватил его за шею и заставил повернуть ко мне лицо. Айеро словно задыхался, раздувая ноздри, глядя на меня почти просящими, такими мутными глазами - но все же слабо улыбнулся, и я, не в силах сдерживаться, жадно целовал его опять. Я почти сворачивал мальчишке шею, и он стонал мне в рот, уже не знаю, от боли или удовольствия - но отвечал он все же с удивительным энтузиазмом. - Ты думал обо мне… Мне показалось, что это лишь воспоминание, которое звучит в моей звенящей голове, засев в мозгу и воспалив его. Но тут я понял, что он шепчет; шепчет низко, незнакомо хрипло, все так же неудобно выгнув шею, влажно целуя мою скулу, чуть задевая белыми зубами – пока я двигался под ним, совершенно точно больно сжимая его плечи; двигался так быстро, что немели мышцы, что комната вокруг меня плыла, и кровь циркулировала с дикой силой, заставляя ныть все тело. Фрэнк громко застонал, зажмурившись, и словно на мгновение перестал дышать – но тут же вновь открыл глаза. Он еще чуть изогнулся – я услышал, как хрустнул шейный позвонок – и, лизнув мою щеку снизу вверх, чуть усмехнулся: - Ты заранее продумал, что будешь со мной делать? Скажи мне. Он снова начал меня злить, но просчитался - мне уже было все равно. Я двигался, я жадно крал его тепло, глотал дыхание и случайную слезу, которая скатилась по его щеке, по разгоряченной коже, к уголку припухших губ. Я не знаю, как он мог, как ему удавалось завести меня одним лишь стоном – но это было так. И я не собирался отвечать, черт подери, это было слишком. - Джи, музыка! – этот вопль из-за двери уже казался слишком несерьезным; он был не здесь и чересчур далек. Фрэнк захихикал; захихикал, черт возьми – сквозь стон, все так же быстро продолжая двигаться на мне, он снова издавал эти девчачьи звуки. Я зажал ему ладонью рот. - Сейчас, мам! И только тут заметил, что и сам продолжаю в прежнем темпе вбиваться в этого мальчишку – словно мать и не стояла там, за дверью. Я расслышал стук в тот же момент, когда Айеро больно укусил меня за палец. Я зашипел, отдернув руку. Мой теплый, обнаженный демон улыбался, как ребенок. - Не сейчас, а сейчас же! И, кстати, Джи! - Мам, ну что еще?! - Хам, - прошелестел мне в ухо Фрэнк, дразня, опять смеясь, приподнимаясь на коленях – и резко снова опустился на меня, явно намеренно сжимаясь. Это было слишком остро, слишком - я вцепился в его плечо, боясь, что упаду, и укусил его за губу гораздо сильнее, чем хотел бы; Айеро широко распахнул глаза, и мне только чудом удалось успеть заткнуть ему рот до того, как он вскрикнул. На языке остался сладковато-металлический привкус. - Я принесла немного печенья! Это была, пожалуй, самая бредовая из всех нелепых ситуаций в моей жизни – и было совершенно очевидно, что мальчишку это забавляло. - Мам, потом! – я с трудом соображал, что именно ору в ответ, потому что уже четко чувствовал сумасшедшее напряжение внизу живота. Фрэнк через плечо смотрел на меня мутными глазами, тяжело дыша и не нарушая зрительный контакт. - Спроси Фрэнка, он же твой гость! Фрэнк, ты голоден?! - Ты голоден? – шептал я чисто машинально, прижимаясь раскрытым ртом к его шее возле уха, хватая жаркий воздух. Он не улыбнулся: - Ужасно. Это было пошло. Настолько пошло, что при других обстоятельствах я бы рассмеялся и скривился – но не в тот момент; когда он смотрел на меня действительно голодными глазами, нетерпеливо ерзая, без тени улыбки на лице, с чуть приоткрытом ртом – и я вдруг почувствовал, как его пальцы впились в мои бедра. Не знаю, говорила ли мать еще что-нибудь, но я не слышал ее голоса; не знаю, двигался ли я, но помню, как меня начало трясти; не знаю, трогал ли Фрэнк себя, но он невероятно сильно сжался вокруг меня прежде, чем протяжно застонать в мою ладонь – и я почувствовал, как его язык уперся в мои пальцы. - Блядь… Такого еще не было. Ни один из моих оргазмов не заставлял мои мышцы вытворять такое, ни разу мне не приходилось ощущать эту дрожь, заставляющую все тело мелко трястись на чьей-то теплой и липкой спине на протяжении нескольких слишком бесконечных секунд уже после того, как я кончу. Я ощутил падение, но тут же понял, что Фрэнк, стоявший на четвереньках все время, пока я отходил от острого оргазма, теперь распластался подо мной на кровати. Белые пятна перед глазами, свидетельствующие о нехватке кислорода, исчезли. Дыхание сбилось, сердце бешено колотилось в груди, отдаваясь в ушах пульсирующим гулом; я все еще чувствовал смутные остатки дрожи и странно незнакомую, смертельную усталость во всем теле. - Джерард, ты не мог бы… - Что? Айеро лежал подо мной, уткнувшись лицом в подушку и тяжело дыша. - Слезь с меня. Я скатился с него, переворачиваясь на спину, на край кровати. Фрэнк быстро приподнялся на руках, жадно хватая ртом воздух, дунул на растрепанную челку и, потянувшись к стереосистеме, выключил музыку. Мне казалось, что последние несколько минут я вовсе ничего не слышал, но тут же был оглушен густой, тяжелой и внезапной тишиной. Парень улегся, перевернувшись набок, и уставился на меня кристально ясными глазами. Он все еще пытался отдышаться, но, словно мне назло, делал это теперь с закрытым ртом – было лишь заметно, как широко раздуваются его ноздри. Я никогда не видел смысла говорить что-либо во время секса или после – но эта тишина меня пугала. Она давила на уши - не моя, чужая, его тишина. Не могу сказать, что я видел в глазах Айеро намек хоть на что-нибудь. Судя по всему, он не намеревался открывать рот и говорить какую-нибудь чепуху, не собирался требовать этого от меня и не надеялся, что я вдруг потянусь к нему, еле живой и истощенный, на другую сторону кровати, чтобы погладить по щеке или проворковать на ухо… да хоть что-нибудь. Но рот он все-таки открыл; кое-как восстановив дыхание, он снова дунул на влажную челку, которая тут же опять прикрыла глаз, с которого он, видимо, намеревался ее убрать, сморщил нос и сообщил вполне серьезно: - Теперь можно печенье. ...
Сообщение: 425
Зарегистрирован: 21.05.09
Откуда: Москва
Репутация:
9
Награды:
Отправлено: 25.01.12 20:54. Заголовок: ... Мне не хватало ..
...
Мне не хватало сил, чтобы как следует уставиться на него, я просто равнодушно наблюдал за тем, как Фрэнк, не дожидаясь моей реакции на свои слова, слез с кровати и принялся подбирать одежду с пола. Он был очень неплохо сложен, несмотря на рост – и, совершенно очевидно, ни капли не стыдился своей наготы, расхаживая по моей комнате, нагибаясь за одеждой и прыгая на одной ноге в попытке натянуть носок. Скоростью, с которой он оделся, и деловитостью, с коей покрутился перед зеркальной дверцей шкафа, приглаживая волосы, не могла бы похвастаться ни одна девушка. Я не чувствовал ровным счетом ничего, наблюдая за его быстрыми движениями – возможно, потому, что у меня попросту не осталось сил. Все, чего я хотел, это чтобы он ушел без лишних слов – и я бы мог тут же провалиться в сон. Фрэнк двумя руками поднял с пола раскрытую книгу и, разгладив помятые страницы, водрузил ее обратно на полку. Затем взял куртку, быстро подошел к кровати, словно не раздумывая, склонился надо мной и улыбнулся. Несмотря на его позу, запертым себя я не почувствовал. Он чуть наклонил голову вбок, рассматривая мое лицо и продолжая улыбаться. Я не выдержал, хотя не думаю, что это прозвучало грубо: - Чего? - Если приедешь завтра, можем повторить. Смешно, но в тот момент я был уверен, что не захочу повторять подобное как минимум полгода – я мог только спать, спать беспробудным, бесконечным сном. Мне даже ответить было лень, но Фрэнк, похоже, в этом не нуждался. Он наклонился ниже и безо всякой силы на секунду прихватил мочку моего уха горячими губами. Но в тот момент, когда пальцы Айеро словно ненароком, легко и без причины, на короткий миг скользнули вниз по моему животу, я уже точно знал, что скоро буду снова возбужден. Буду хотеть его опять, еще и снова; буду хотеть задолго до того, как он успеет съесть то чертово печенье, которое мать сунет ему в руку прежде, чем закрыть за ним.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 10
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
