Автор: Krista Название: Ищущий Дисклаймер: никто мне не принадлежит Предупреждения: мат, насилие Рейтинг: NC-17 Пейринг: Фрэнк/Джерард Жанр: angst, POV Джерарда (воспоминания, дневник) Тип: slash Размер: миди-макси (как пойдет) Статус: в процессе Саммари: «Думаешь, ты - ищущий?» В этом фике Джер и Фрэ отношения к MCR не имеют. И еще, здесь у них разница в возрасте – 6 лет. Так надо. От автора: Это – важная для меня вещь. Это серьезная – для меня – вещь. Выложусь по полной – иначе никак. Это – почти реальная история. Но только почти. Кто-то точно поймет, откуда взялась идея. В моей голове это уже написано до последней строчки. И – да! *клянется на крови* Это первый и последний мой фик, где Фрэнк таков, каков он здесь.
Отправлено: 13.12.09 12:37. Заголовок: Капитан Внезапность!..
Капитан Внезапность! я счастлив даже не проду читать, а видеть, что ты здесь все-таки был. хотя с продой - с такой продой - это гораздо круче. присоединяюсь к предыдущему оратору. меня вывернуло. и выпотрошило. преклоняюсь
Отправлено: 13.12.09 15:34. Заголовок: Присоединяюсь ко все..
Присоединяюсь ко всеобщему счастью по поводу твоего появления)
О, описания. Они забили мои мысли. Голова вот-вот лопнет переполненная ими, бесконечными навязчиво-засасывающими предложениями. По-идее, я должна была написать, что они меня опустошили и истерзали, но я, как-то странно, счастлива, как наркозависимый, получивший долгожданную дозу) словно, и внутри меня сидит какая-то мерзкая прожорливая тварь)
Это было замечательно. Теперь у меня точно нет слов, потому как в голове все еще крутятся прочитанные строки. по обыкновению, я долго отхожу)
я, наверное, больная, но я тащусь!! прости за сумбур он смог! *ыыы* он ее убивает! *вопли* Фрэнкиии. о, Фрэнки. черт, он очень сильный, если он выдержал все это. не знаю..меня не выворачивает. я приняла Джерарда как данность, поймала волну. отмечу, ибо не могу не отметить - про отравленный воздух. черт. мне так нравится.)) сразу чувствуешь, сразу четкая картинка.
п.с. вот честно. не догнала про Марка. *бьется головой об стену* п.п.с. ребенаг очень по тебе скучает
Сообщение: 408
Зарегистрирован: 21.05.09
Откуда: Москва
Репутация:
9
Награды:
Отправлено: 05.01.10 14:33. Заголовок: *гадкий и нехороший,..
*гадкий и нехороший, собрал нервы и волю в кулак, вернулся в эту тему. Погнале* Teddy Picker, тут слов даже нет - но я, серьезно, дико благодарен за такой отзыв. Спасибо. Just_Emotion, Mikey S., счастливое семейство Спасибо, люблю-люблю ужасно Grim_Guest, эх, спасибо тебе за такие слова Avomora, тебя тут нет - но ты скоро будешь, так что вот: Хорошо, что приняла Джерарда, это важно. Отравленный воздух - больная тема уже и не только для меня, так что я рад до ужаса, что ты отметила. Фрэнки сильный? Думаю, да. Джи ее убивает? Ты думаешь - это хорошо, а?) И последнее - чего ты не догнала про Марка? о_О
Сообщение: 409
Зарегистрирован: 21.05.09
Откуда: Москва
Репутация:
9
Награды:
Отправлено: 05.01.10 19:48. Заголовок: Глава 6. Не знаю, к..
Глава 6.
Не знаю, как я смог доехать все-таки до дома, не разбив машину и не покалечившись. Всю дорогу я сдавливал пальцами руль до судорог. И всё равно заметил, как дрожали руки. Я плохо помню, очень, очень плохо. Помню, как подкашивались ноги, как сердце бешено качало кровь - я словно был сосудом, в который попытались влить гораздо больше, чем он мог вместить. Голова гудела, и еще очень долго пол словно шевелился под ногами - живой и наблюдающий за мной. Помню, как хотел бежать - но меня так вело, так мотыляло от стены к стене... Я даже побоялся - и не стал заглядывать в зеркало над раковиной перед тем, как выйти. Он не пошел за мной - остался в той чертовой кабинке. И я не обернулся. Не хотел видеть его, черт подери; не хотел видеть таким. Не ощущая больше собственной, почти привычной грязи, я странно ужасался. Всё было хуже, чем могло бы быть - я чувствовал, что измарал его. Совсем не помню, как добрался до машины. Очнулся я уже в салоне, заводя мотор. Чертовски плохо вижу ту часть дня. Когда невыносимо долго ехал от университета, не разбирая дороги - и как я только умудрился не попасть в аварию... Я слышал голос матери – встречала на пороге; спрашивала, почему так рано. Но что я ей ответил? Я не знаю, не знаю, ничего не помню. Каким-то чудом я добрался до постели и рухнул на нее, не раздеваясь. Тело ныло, просясь под душ, я знал, что нужно наступить себе на горло - и подняться. Но не осталось сил, совсем. И я лежал, осознавая, что снова не засну. Я бредил наяву, отлично чувствуя под животом пружинистый матрац, вперив в стену взгляд, отлавливая им лучи малинового солнца и заставляя себя помнить, что я в своем, своем, таком привычном, доме - и в своем уме. Но самому мне в это верилось с трудом, поскольку мои пальцы, странно бледные, болезненно сжимавшие подушку, по-прежнему дрожали. На языке - все тот же терпкий привкус эвкалипта; шершавая, устойчивая свежесть. Я все никак не мог остыть. Я чувствовал, как двигаются клетки. Он остался рядом. Пульсация земли – все было чересчур живым. Он все-таки пробрался - как воришка, маленький домушник, так тихо и так ловко. Мой собственный подвижный вирус. Я не хотел - но это было так. Я отчего-то полагал, что он за это поплатился. Если бы жар мой спал быстрее, я, вероятно, смог бы поразмыслить лучше; но в тот момент я четко ощущал, что изнасиловал его. И я действительно так думал, черт возьми. Я не заметил, как стемнело, не успел. Хоть и лежал с открытыми глазами – невыносимо долго, осторожно неподвижно. Мне и без того хватало, поскольку тело упрямо отказывалось дать мне отдохнуть – мой воздух был разрежен и разбавлен, он шевелился в новом ритме, в новом темпе, до боли непривычном для меня. Я не увидел, когда же именно стена опять тягуче медленно начала окрашиваться светом – день четвертый. Так глупо – но я до ужаса хотел, чтобы мать вошла ко мне. Хотя прекрасно знал, что этого не будет. Измотанный, я бредил, засыпая, наконец, и мне казалось, что она пришла. Уселась рядом, на краю постели, встревоженно смотря в мои глаза. Коснулась моего плеча – осторожно, верно, тише, тише; мне двадцать шесть, а ты все еще видишь меня каждый день – смешно до слез. Мы не умеем говорить друг с другом. - Милый, ты не заболел? Уже семь, ты можешь опоздать. Я закрыл глаза. И этого хватило. Ученье – свет, я буду твердо в это верить. Но я устал. Спасибо, что пришла. - Джер… Мне не приснилось ровным счетом ничего; возможно, в первый раз. Возможно, что я был измотан чересчур. Возможно всё. Я заворочался. - Джер… Меня толкали – грубо, резко, часто. Я стиснул зубы, машинально ударяя кулаком вперед – и распахнул глаза. Взвизгнула от возмущения и неожиданности, глупая. Вскочила на ноги, потирая плечо, тряхнула головой, нахмурилась – осуждение. - Ты что, сдурела? – я недовольно щурился, с трудом приподнимаясь на локтях. Одно лишь странно, даже непривычно – отдохнувший. Я чувствовал, что, наконец-то, выспался. Джейн поджала губы, молча глядя на меня. Ну, что, черт подери? Чего опять не так? - Мы уже всё, что можно, передумали! Господи, помилуй – она раскочегаривалась быстро, и я мог только морщиться, готовясь слушать, как все вокруг с ума сходили от переживаний. - Мы думали, что ты попал в аварию, под машину, что тебя убили, что ты заболел… - Джейн… - Что тебя избили в каком-нибудь темном переулке, обокрали… - Ты можешь так не голосить? - А он тут дрыхнет! Просто так! Свалил, не отсидев положенное время – и дрыхнет второй день подряд! - Джейн… - Свинья! – со слезами в голосе. Боже, за что мне это – еще и это, гром ее порази, дуру крикливую. Мой слух уловил легкий шелест бумаги, я повел плечом, чувствуя, как ноют в ответ мышцы… - Отойди от моего стола, скотина! Мэтт тотчас же отпрянул, поднял руки вверх, испуганно таращась на меня: - Всё, всё, отошел. Что ты, как с цепи сорвался? Я медленно закрыл лицо руками, надеясь, что они исчезнут. - Не трогай рисунки, Кирби… - Да ну, всё же ведь, всё, я ничего не трогаю, - я слышал, как он подошел, смеясь, как опустился рядом на кровать. Джейн схватила за запястья, насильно отрывая мои руки от лица – очень, очень серьезная, мне даже стало немного весело. - Сколько времени? - Уже четыре. Скажи спасибо Мэтту – он весь день тебя прикрывал. - Мэтт. - Да? - Спасибо. Девчонка скривилась – думала, паясничаю. Ну, что с ней делать? Внимательно глядела на меня – вот-вот дыру прожжет, ей-богу. Внизу загрохотало так, что я невольно вздрогнул, подскочив на месте. Без остановки стискивая зубы – мышцы слабо сопротивлялись, не пуская – я сполз с постели. Джейн совсем расшумелась, а я лихорадочно вспоминал, остался ли у меня еще аспирин. Я морщился, кривился, пытаясь дать понять – но нет, она не унималась. Кирби молча хмыкнул, оглядывая комнату – а Джейн все тарахтела: - Мы, правда, очень переживали, Джер! Ты так неожиданно ушел, машина была на стоянке, потом смотрю – ее нет. Звоню – ты не отвечаешь. Сегодня я уже чуть с ума не сошла. Конечно, мы пришли прямо сюда – уж извини, но что еще оставалось… Джер, почему ты в одежде?! – возмутилась она, когда я уже добрел до порога. Мэтт даже прыснул со смеху, откидываясь на моей постели, чертов идиот. - А ты бы предпочла, чтобы он был голый, да? Дыша размеренно, сжимая кулаки до боли, я повернул дверную ручку. Запереть их здесь, черт подери – вот, чего бы мне хотелось. И я бы даже и не стал жалеть рисунки; лишь бы отвязались, проклятые, все из себя такие гордые – и бодрые, бодрые студентики. Джейн быстро оказалась рядом, когда я открыл, наконец-то, дверь и выглянул наружу. Я сразу увидел мать; стояла внизу, у самой лестницы, пунцовая, как перезревший помидор – и улыбалась. - В чем дело? - Что, дорогой? - Что за грохот? Ты что-то уронила? – я хмурился, пока Джейн тихо сжимала пальцами рукав моей рубашки – да что с ней, в конце концов, такое… - Мы уронили пылесос… Господи, пусть я проснусь. Пусть проснусь – и окажется, что еще ночь. Пусть дом будет так же сер и пуст. Пусть будет глух, как склеп – но я молился всем богам. - Джер, мы все волновались, понимаешь? Все, и… И я цедил сквозь зубы бесконечно: «Отцепись». Но Джейн совсем разволновалась, дергая меня, так странно виновато хныча. Мне захотелось кубарем скатиться вниз, схватить пальто и выбежать из дома; лишь бы от меня отстали. Мать продолжала виновато улыбаться, пихнув ногой раскрытый пылесос. Я чувствовал, что начинаю злиться не на шутку – от этих звуков, шорохов, от света; оттого, что проклятая девчонка все не хотела оставить мой рукав, от Кирби, который все еще смеялся где-то там, за моей спиной, за дверью – тот же великовозрастный ублюдок, что и я. Но так подло неожиданно; не дав мне опомниться, не дав оправиться от злости – перешагнул через треклятый пылесос, смеясь, откинул голову назад и глянул на меня, сверкнув блестящими глазами из-под челки. Перилла покачнулись и поплыли… - Джер, только не злись, пожалуйста, не злись, он ведь тоже переживал, слышишь, не могла же я… Голова невыносимо закружилась – не дали ни минуты времени, скоты, не дали. А эта дура все продолжала извиняться, извиваться. Так своевременно, что я бы засмеялся – не будь мне в тот момент так тошнотворно плохо. В ушах опять гудело, и я прижался к косяку плечом, прикрыл глаза, теперь мечтая только об одном – чтобы проклятые ступени растворились вдруг ко всем чертям. Чтоб я не смог сойти туда, чтобы остался наверху – а этих недоносков мог бы и столкнуть с обрыва, здесь невысоко; невысоко – но голова кружилась так, что я, зажатый между Джейн и косяком, уже цеплялся за девчонку сам. Безмозглая дуреха, добрая душа. Мой бог меня не слышал, а тварь моя лишь тихо подвывала – такая же потерянная, какой была вчера; и злилась, злилась на себя, бесилась - слишком слабая. Я начинал дрожать, мусоля пальцы Джейн в своей руке - и чувствовал, как пачкаю ее. Мой изнасилованный демон, спотыкаясь, метнулся по ступенькам вверх - ко мне; всё так же продолжая улыбаться.
Отправлено: 06.01.10 12:44. Заголовок: Krista пишет: - Ото..
Krista пишет:
цитата:
- Отойди от моего стола, скотина!
Здесь я уже смеялась смехом, больше напоминающим истеричный) У меня вобще многое связано с этим фиком того, что напоминает истерику или безумие, или быть может даже более глубокие психические проблемы. Я понимаю, что здесь на этих словах многое стОит, но чувствую нечто другое, не знаю, как объяснить. Что-то более сильное. Эта сцена встречи..даже не знаю, как решающий бросок, или финальный мяч. Я была зачарована, пока читала ее сквозь лабиринт строк и предложений. Описания, конечно же, как всегда душераздирающие) неимоверные.
Господи, Крис, это..я даже не знаю, что сказать. Этот фик для меня очень тяжелый и я не всегда могу прочитать главу за раз. Я серьезно не представляю чего тебе стОит его писать, даже боюсь думать об этом. Но, черт возьми, он восхитителен, он захватывает и ужасно хочется узнать чем все закончится. А эта глава, она такая..долгожданная.
Сообщение: 413
Зарегистрирован: 21.05.09
Откуда: Москва
Репутация:
9
Награды:
Отправлено: 14.02.10 00:35. Заголовок: (я болен) Глава 7. ..
(я болен)
Глава 7.
- Джи, не сердись, не злись, пожалуйста… Мне было наплевать. Лишь бы помолчали, лишь бы дали мне опомниться, подумать хоть секунду. Вот он, остановился возле нас, немного приподнялся на мысках, глядя поверх моего плеча, и улыбнулся, чуть слышно звякнув маленьким кольцом о зубы: - Мэтт! Я пылесос уронил! – и покатился со смеху. Я почему-то вспомнил первый день. Он заливался вновь этим своим дурацким смехом, как какая-то тирольская девчонка. Я отступил назад, пихая однокурсницу локтем, и он шагнул за нами в комнату, с нескрываемым любопытством оглядываясь по сторонам. Всё та же желтая толстовка – и длинный черный шарф, который он сжимал в руке, не замечая, как собирал его концами пыль с паркета. Я посмотрел на Джейн. Она хмурилась, внимательно изучая мое лицо, и мне вдруг стало не по себе. Мэтт резво хлопнул по постели – по моей постели, предлагая парню приземлиться рядом. Но он и не подумал, словно не заметил. Пересек комнату, встал к нам спиной, чуть опираясь замотанной в свой шарф рукой о низкий подоконник, и принялся смотреть в окно. А я смотрел на Джейн. Мне становилось хуже, начинало дрожью пробирать. Кирби тихо хмыкнул: - Сероватая картинка, да, Айеро? Он медленно кивнул, и я готов был спорить, что он все так же улыбался. - Уныло - жуть, - чуть вздохнул, я еле уловил; и, сделав полуоборот ко мне, довольно весело и столь же неожиданно признался, – ты не волнуйся, я его не разбил. Мэттью наследил там, в прихожей, твоя мама сразу убрать хотела. Я помог ей достать пылесос, а он тяжелый, как не знаю, что - и вот. Но все в порядке, правда. Его улыбка стала шире – я видел краем глаза, я смотрел на Джейн, пока она все так же пристально глядела на меня. Я весь дрожал, я трусил, как болван. Я чувствовал себя преступником, меня загнали в угол. Она смотрела на меня, не отрываясь. Как же я боялся, я мог бы выдать сам себя, ей-богу. Фрэнк сделал оборот вокруг своей оси, рассматривая стены, подошел к столу. Джейн сжалась, напряглась - и только тут я с облегчением понял, что она не знает. - Фрэнк, - осторожно позвала девчонка, косясь с опаской на меня. Не среагировал – как-будто точно знал, что можно. Но ничего не тронул. Немного наклонился над столом, засунув руки в карманы джинсов, извернулся, рассматривая мою истеричную карандашную муть – очень серьезный, даже непривычно. Спустя минуту выпрямился, поднял глаза, чуть удивленно улыбаясь. - Здорово, я и не знал, что ты умеешь. Ну что за способ строить фразы? Я молчал. - Что ты, Фрэнки! Он у нас художник, даже в школу ходил, малевал всё сознательное детство – да, Джер? – Мэтт выглядел довольно благодушно, но мне с чего-то вдруг почудилась издевка. Я все еще молчал. Меня опять мутило. Их было слишком много для меня; к тому же – я чувствовал их странную неловкость, и нехотя, раз за разом возвращался мысленно к той чертовой кабинке. Прекрасно зная, как странно это выглядит со стороны, я все-таки смотрел во все глаза на Фрэнка, надеясь уловить хоть что-то – но совершенно тщетно. Он тихо улыбался, осматриваясь – так спокойно и неторопливо, что я совсем терялся. Кирби снова лупанул ладонью по кровати, весело смеясь: - Лучше сядь, а не-то он не выдержит и шкуру с тебя спустит, он у нас раздражительный. Дружище Мэттью распоряжался моей комнатой довольно смело для человека, который знал, каким я могу быть, когда меня вот так бесцеремонно будят. Однако снова - никакой реакции. Мне бы это, может, и польстило, но я уж слишком хорошо всё помнил. В комнате было душно, тесно, странно серо – я вдруг понял это, пока наш милый наркоман о чем-то думал, напряженно хмурясь. Он резко вдруг кивнул мальчишке: - Ты фокус обещал. Показывай. - Потом, - Айеро усмехнулся чуть смущенно, поглядел на Джейн; она тряхнула головой, смеясь. И мне вдруг стало легче, напряжение спало. - Фрэнк весь день развлекает нас фокусами. Он их штук сто знает, не меньше! Джер, хочешь посмотреть? - Не очень, - я повел плечом, и Джейн мгновенно сникла. - Не будь занудой! Он такое вытворять умеет… - Могу себе представить, - я не уверен, что имел ввиду, но это вырвалось само гораздо раньше, чем я успел подумать. Мэттью снова хмыкнул – и этого хватило. Я снова задрожал, упершись взглядом в стену, уверенный, что они смотрят на меня – и видят, понимают, знают точно. Еще ни разу в жизни не был я так жалок, как тогда. Черт подери, ведь я почти паниковал. Фрэнк шумно выдохнул: - Чего-то как-то скучно. Кирби засмеялся, откидываясь на постели, полез рукой в карман, достал пакетик с разноцветными таблетками. Джейн медленно бледнела. Я скривился. - Убери эту дрянь. Мэтт удивленно вскинул брови: - Что? Не видишь – ребенку скучно, пусть повеселеет, - он все улыбался, шурша полиэтиленом, недоумок – как-будто бы не знал. - Я сказал - убери, сейчас же. Я говорил как можно жестче – но Кирби, кажется, уже несло не в ту сторону. Он морщился, уныло глядя на меня: - Он ведь не маленький, сам решит. - Мне плевать. Черт подери, я сотню раз тебе говорил – чтобы я не видел этого в моем доме. - Джейн права, ты зануда, - теперь он усмехался, и я начинал выходить из себя. – Не ворчи, пусть попробует. Айеро, хочешь попробовать? Фрэнк молча улыбался. Девчонка покачала головой: - Мэтт, хватит, прекрати, Джер прав. Но он не слушал; фыркнул, чуть тряхнул кулечком: - Давай, Фрэнки. Всего одну штучку, одну веселую штучку – хочешь? - Он не хочет, - резко ответил я. Признаться честно – я был близок к тому, чтобы схватить Кирби за шиворот и спустить с лестницы ко всем чертям. Айеро улыбнулся шире, уверенно кивнул: - Я не хочу. - Отлично, - Мэттью закатил глаза, засовывая свою маленькую радость обратно в переполненный карман. Джейн вымученно, слабо улыбнулась – я знал, что в такие моменты она на дух не переносила Мэтта. - И чего же хочет наша принцесса? Он даже не смутился – поглядел куда-то сквозь меня, раздумывая: - Кофе. - Джер, ребенок хочет кофе. - Я слышал. - Ну, значит, тащи! - У него нет кофе, - возразил Фрэнк так, словно меня и в комнате-то не было; подумав, быстро сделал два широких шага, схватил меня за запястье и потянул к двери. Я даже дернуться не смог – он вновь зашевелился. Джейн поджала губы; видимо, ждала, когда я снова тресну парня по лицу. Смешно – конечно, я не мог; не мог – и этим выдавал себя со всеми потрохами. Я вспомнил, как волок его вчера по коридору, пока он настойчиво тянул мою руку – холодную, напряженную, чужую даже для меня. Он не боялся. Идиот. Ведь я почти убил его. Хотя тогда это уже казалось мне бредовым сном – пока он торопливо вел меня по лестнице, не поворачивая головы, вниз, в прихожую, и мать глядела на меня, все еще возясь с раскрытым пылесосом. Такой растерянный, чужой и удивленный взгляд – и столь же удивленные шаги за мной, черт, да, я выдавал себя. Наверное, им было непривычно. Но это было просто, и я втихую повторял сам для себя – я измарал и растерзал его, так что он мог, имел на это право; по крайней мере, до тех пор, пока я не приду в себя, пока я не пойму, что происходит, что я сделал; пока не выпью этот чертов кофе. - Джи… - Я ненадолго, мам. Я оказался на крыльце – и тут же жадно задышал. Черт, это было странно – вдруг понять, как мне не хватало этого живого, уже порядком промерзающего воздуха. Я поплотнее запахнул пальто, заматываясь в шарф. Удивительно, что за ночь так похолодало. Фрэнк копошился рядом, застегивая куртку на ходу. От солнца резало глаза, я щурился – и продолжал дышать; как-будто в первый раз, ей-богу. Кирби навалился сзади на меня, смеясь и выдыхая слабый белый пар. - Вы бы притормозили, господа – там дама никак не поспевает. Я обернулся. Наша дама скакала на одной ноге, растерянно таращась на меня. - Вы на поезд опаздываете, что ли? – обиженно пробормотала Джейн. Обувшись, наконец, нагнала нас, нырнула рукой мне под локоть, с вопросом в глазах – не знает, теперь уж точно, не знает. Я даже улыбнулся, чуть дернулся, стараясь сбросить с себя Мэттью. Он легко поддался, все еще смеясь. Мы шли по улице, вдыхая свежий, леденящий воздух. Кирби забегал вперед, болтая о какой-то ерунде – о лекции, о том, как он отмазывал меня сегодня, о погоде. Да кто будет говорить о погоде с человеком, которого и так видит каждый божий день, в самом-то деле? Я лениво слушал, идя неторопливо, чтобы Джейн не отставала. Фрэнк был рядом – засунув руки в карманы дутой красной куртки, смотрел себе под ноги, еле заметно улыбаясь. Кажется, он вправду слушал Мэтта – не уверен. - Фрэнки, покажи уже свой фокус! – Кирби опять канючил, как ребенок. Айеро поднял взгляд, все так же улыбаясь, сморщил нос: - Отстань. - Не будь занудой – он у нас один. Давай же, покажи! - Потом. Мне было непонятно хорошо, пока мы шли по тротуару - бесконечно долго, под бледным и холодноватым небом. Они были по-прежнему здесь, галдящие, смеющиеся, тормошащие меня. Но ни стен, ни потолка – и я дышал свободней, паника прошла. Мне стало вдруг спокойно и лениво – и так приятно наплевать. Чертовски хорошо. Кирби уволок Джейн за собой, вперед, но мне было совершенно все равно. Я почти забыл, кто вытянул меня сюда. Мы подошли к открытому киоску, и Мэттью деловито сообщил: - Я сегодня добрый, угощаю. Фрэнк, тебе какой? - Я не хочу, спасибо, - он снова морщил нос, блаженно жмурясь – солнце все же пригревало. Кирби вскинул брови, заворчал: - Ну, замечательно. Кто-то вопил, что хочет кофе – и вытащил нас всех из тепленького дома. - Значит, уже не хочу. Как-будто не бывает, - пробормотал он еле слышно, морщась – вот-вот чихнет; и, фыркнув, яростно потерся носом о мое плечо. Я резко дернулся, напрягшись, торопливо выцепляя взгляды – не видели, не видели, в другую сторону смотрели, оба. Черт возьми. Айеро накинул капюшон, не глядя на меня – и отошел. Встал у края тротуара, легко пнул мусорку ногой. Та тихо звякнула. Заправив за ухо засаленную челку, он ровно выдыхал морозный воздух, стоя ко мне боком, все еще жмурился на солнце, улыбаясь. Так, словно ничего и не случилось – и я чертовски был растерян. Но подойти к нему не мог. Там были Джейн и Кирби, слишком много света. И слишком он был снисходителен и прост. Я молча наблюдал за ним и думал – ну неужели у него не осталось какой-нибудь царапины, хотя бы синяка, который, бросившись ему в глаза утром, лишил бы его той странной и упорной амнезии, в которой он пребывал? Он неподвижно стоял, вскинув подбородок – упрямый, дерзкий, я впервые обратил внимание. И мне вдруг стало страшно, что он может обернуться, глядя на меня. - Это была его идея. Я вздрогнул. Джейн протянула мне дымящийся стакан. - Что? - Он предложил к тебе заехать. Фрэнк, - уточнила она как-то строго. – Он правда беспокоился. Я бы не стала говорить – но раз уж ты к нему всё-таки проникся… - Ты несешь чушь, дорогая, - я глотнул кофе, но тут же больно обжег язык и нёбо. Выругавшись, сунул ей стакан обратно в руки. - Меня радует то, что ты хотя бы способен чувствовать себя виноватым, - теперь она уже улыбалась. А я смотрел на девчонку во все глаза, как недоумок, понимая, что это уже смахивает на паранойю, но ничего не мог поделать. - Виноватым - в чем? - Да, я поторопилась с выводами, кажется… - Джейн… - Ну, если ты помнишь, то еще позавчера ты так зазвездил ему по уху, что… - Черт, разумеется, я это помню, - внутри так мерзко все сжималось, что не помогал даже свежий воздух – меня мутило от страха, голова опять кружилась. Айеро обернулся, молча глядя на меня. - Я пойду, Джейн. - Ты чего? Мы же только вышли, - вскинула брови – удивленная, глупая, глупая. - Я нехорошо себя чувствую. - Джер, да в чем дело, черт возьми… Я мог бы просто развернуться и уйти, я был к этому близок. Но Мэтт позвал ее – нашему герою не хватало денег на оплату кофе. Она отрывисто взглянула на меня – до смешного жестко, я сразу понял, что мне запрещено даже двигаться, пока она не вернется – и отошла к Кирби. Я растирал ладонями лицо, глотая острый, леденящий воздух – трусливый параноик, как же я боялся. Я столько натворил – а он опять был здесь, еще и с ними. Как-будто притащил с собой, чтобы распять меня; ей-богу, и распял - знал он об этом или нет; мне было так паршиво, что он, должно быть, был бы рад узнать. - Ты в порядке? – он как-то умудрился незаметно подойти, пока я тут весь изводился, мучаясь от страха, который Джейн по глупости, упрямой наивности приняла за угрызения совести. Я резко поднял взгляд. Мальчишка с беспокойством рассматривал мое лицо – так искренне и напряженно, что меня передернуло. - Ты сам как думаешь? – я хотел быть резким, но из-за страха получался только хриплый шепот. Он слабо улыбнулся. - Я думаю, тебе хреново. Это видно, - сущий ангел, светящийся, участливый, живой; ругающийся – странно было слышать. Но он был весел, черт возьми, не поврежден – и он ни в чем не обвинял, казалось. А я был зол, растерян и испуган. Мне нужен был ответ – но я не мог заговорить об этом. Он изучал мое лицо. Улыбка стала шире. - Она не знает. - Что? - Джейн. Она не знает, я ничего не говорил. Ты ведь из-за этого? – и замолчал, закончил, так весело, немного удивленно глядя на меня. Меня так колотило от озноба, что зубы звонко отбивали дробь. Я стиснул челюсти до боли, цепляясь взглядом за деревья и дома, и отвернулся, не чуя под собой земли; услышал краем уха его спокойное «Куда ты?» и, не ответив, быстрым шагом направился домой. Я слепнул от пара, выдыхая воздух, жадно слушал, стараясь не шуршать подошвами по тротуару – казалось, что вот-вот Мэтт или Джейн меня окликнут, остановят, захотят вернуть. Но всё-таки я не был пойман, я добрался. Влетел домой, влетел к себе, влетел в себя – взлетев по лестнице, я отчего-то кинулся к окну. Там - ничего; все так же серо, так же пусто и уныло – жуть. Я усмехнулся, хотя на самом деле было вовсе не смешно – я все еще боялся, я не мог понять, черт подери, не мог. Был я убийцей или нет? Я должен был спросить. И он, он должен был бы сам ответить, если это было так. Сунув руки в карманы пальто, я нашарил полупустую пачку сигарет и закурил; растерянно скользил взглядом по хмурой, мертвой улице, жадно затягиваясь раз за разом. Бездарный день. Бездарный – и неясный. Я путался все больше, я терялся, уже не зная – было это или нет. Я сделал шаг назад, устало растирая пальцами глаза. На подоконнике валялся черный шарф.
няшный Фрэнки хорошая глава. какая-то теплая, но мне показалось, что там шел снег. может, и правда шел - не знаю, не помню. солнце, сухой холодный асфальт, частые, крупные снежинки. замотанные шарфами люди. красота. скромные замашки романтики у меня какие-то. но вот что самое обидное: я не могу сказать ничего более. ради этого мне пришлось бы внимательно перечитать все, написанное ранее, а я сейчас, увы, не в состоянии *вымученная улыбка* ну, ты знаешь и, надеюсь, поймешь.
Сообщение: 67
Зарегистрирован: 06.10.09
Откуда: Москва
Репутация:
1
Отправлено: 15.02.10 12:03. Заголовок: действительно теплая..
действительно теплая глава. прочитана в третий раз не то, что в ней много соплей и прочее. во всех этих терзаниях где-то светится нужный огонек.) приятно чувствовать его присутствие.) Джерард мечется от стенки к стенке. и я просто визжу от восторга, когда Фрэнки стойко смотрит ему в глаза. сильный малый только здесь увидела белый стих. может у меня просветление, но, однозначно, мне очень нравится
Отправлено: 18.02.10 16:16. Заголовок: Очень понравилась гл..
Очень понравилась глава) Мне кажется, есть какие-то непонятные СДВИГИ в лучшую сторону) Очень красивая. Такая светло-открывающаяся... не знаю, как это объяснить..
Сообщение: 414
Зарегистрирован: 21.05.09
Откуда: Москва
Репутация:
9
Награды:
Отправлено: 22.02.10 22:51. Заголовок: Just_Emotion, все зн..
Just_Emotion, все знаю, все понимаю. И люблю очень вот за это Just_Emotion пишет:
цитата:
мне показалось, что там шел снег. может, и правда шел - не знаю, не помню. солнце, сухой холодный асфальт, частые, крупные снежинки. замотанные шарфами люди
И вообще за всё *расчувствовался жутко* Avomora пишет:
цитата:
сильный малый
Это не он сильный) Это, скорее уж, Джерард сильный) Avomora пишет:
цитата:
только здесь увидела белый стих
Женько заметила еще, кажется, на пятой главе. Подтверждаю - присутствует. Но, сцуко, вообще неосознанно о_О Grim_Guest, спасибо тебе))) Эти сдвиги, сдвиги, черт, всю душу они мне вымотали. Шарф, да)) *соскучился, вроде как *
Сообщение: 415
Зарегистрирован: 21.05.09
Откуда: Москва
Репутация:
9
Награды:
Отправлено: 23.02.10 02:20. Заголовок: (Хуже, чем с четверт..
(Хуже, чем с четвертой. Хотя думал, что дальше некуда, серьезно. Убился)
Глава 8.
Шесть тридцать пять. Я никогда не мог найти с родителями общий язык. Да и не старался, если честно. Старались ли они – не знаю, не могу сказать наверняка. Не то, чтобы я был особо чем-то недоволен. Они ко мне не лезли, никогда. А я не дергал их. Единственный скандал произошел, когда я заявил, что не пойду учиться дальше – еще во время обучения в школе я решил, что буду рисовать. Они не относились к этому серьезно, и это здорово меня бесило. Какого черта было оплачивать мои уроки в художественном классе, если они, на самом деле, с самого начала хотели видеть меня каким-нибудь удачливым предпринимателем, ну, или офисным работником – чему там поклоняются обычно? Шесть сорок, в комнате темнело. Они до ужаса любили Марка, оба. Может, поэтому я сам ими не был воспринят, как художник. А Марк был гением, он был им, черт возьми, я бы не мог поспорить с этим. И я не смог бы с ним сравниться, даже если бы сошел с ума. Да, я хотел хоть в чем-то быть таким, я жаждал рисовать не хуже – но не мог. Всё это слишком долго меня грызло – и стало, должно быть, главной причиной, по которой я все же бросил рисовать. Шесть пятьдесят, окно открыто настежь, мне непривычно тяжело дышать. Ведь каждый в этой жизни мнит себе талантом. В этом признается не всякий, верно – но думать и мечтать об этом любят все. И я, я тоже был таким, я долго и упорно в это верил. Вот ты малюешь что-то на листе бумаги под слабым светом тусклой лампы, ты ходишь в школу, ты терпишь все насмешки над собой, корпишь ночами над каким-нибудь рисунком, который ты, с присущей детям мнимой скромностью, считаешь гениальным, и вдруг, в один прекрасный день чей-то взгляд – тот самый, единственно нужный – натыкается на твою работу. И всё, и ты уже спасен, и ты возвышен, вот она, мечта. Какой-нибудь богатенький псевдоценитель искусства берет тебя под свое теплое крыло, пропахшее чем-то до ужаса чужим и инородным. Потом – первая выставка, пара заметок в местной газете, все больше, все шире, все дальше. С ним так случилось, с Марком – не со мной. А я остался. Я приводил ему уйму доводов, я говорил, что этот незнакомый нам мужик наверняка какой-то старый извращенец. Да, нас заметили, обоих. Я упирался и цеплял его остаться, он, в свою очередь, смеялся, ругал меня за чрезмерный реализм. И я остался – там же, где я был, и там, где я сейчас. Родители так ни о чем и не узнали; только слышали, неверное, от соседей, что Марк перебирается в Нью-Йорк. А тот старик, конечно, не был извращенцем, которым окрестило его тогда мое неразвитое воображение. Он был владельцем одной небольшой частной выставки. Я был замечен, был, черт подери. Я помню, Марку нравились мои рисунки. Семь двадцать две. Я отказался. Почему? Я снова это вспомнил. Пока стоял так, неподвижно, залитый слабым светом лампы. Я выдыхал тяжелый пар в морозный воздух, в темноту окна. Было гораздо холоднее, чем несколько часов назад; но я стоял и слушал мерзкие шаги часов, поглядывая искоса на стол и наблюдая, как ветер нагло теребит края бумаги. Семь тридцать пять. Он все еще лежал передо мной. Я продолжал дышать. Хотелось спать ужасно, я здорово замерз, но все равно стоял, как идиот – я даже сам не знал, зачем. Если прислушиваться, то часы шагают; шагают, а не тикают, серьезно. Я с ног валился, так хотелось спать. Я подался вперед и прислонился лбом к стеклу, зажмурился – чертовски холодно, чертовски, и даже в горле начало слегка першить. Часы шагали в тишине, я стоя бы уснул, ей-богу; но все же слышал каждый звук. Семь сорок три - и торопливый говор матери на первом этаже. Я как-то умудрился пропустить звонок. Одернул сам себя, заставил приоткрыть глаза и развернуться. Внутри противно сжало на секунду, и я вдруг крепко разозлился на себя. Он все еще лежал, на том же самом месте. Я различил ее смущенный, приглушенный смех, хлопок двери и поворот ключа в замке. Я быстро свирепел, на удивление. Какой, к чертям, замок? Взять шарф – паршивая минута, отопри обратно. Шаги часов, ее шаги на первом этаже. Я начал сомневаться. Может, все-таки отец вернулся? Так рано? Может, может быть, вполне. Я потихоньку начинал сходить с ума. Шаги часов, шаги часов и тишина. Но все-таки метнулся – шумный, торопливый, вколачивая ковер ботинками в ступени, и завозился перед дверью в темноте. Я слушал, как казалось, целый час его нетерпеливое сопение. Справился. Распахнул дверь и влетел, раскрасневшийся, в расстегнутой куртке; ворвался, как к себе домой, остановился, улыбаясь – без кольца в губе, зачем-то снял опять, когда-то, почему-то. Нетронутый, такой же, как и в первый день, как новенький, ей-богу. Он запыхался, ворот толстовки сбился набок. Весь нараспашку, идиот, и с голым горлом. - Отдышись. - Я бежал, - он все улыбался, хватая ртом воздух, раздувая ноздри. - Зачем? - Мне в девять надо быть дома… Вот и бежал… - Отдышись, черт возьми. - Ты зачем окно открыл? - Тебя высматривал. Он замер, глядя на меня и тихо улыбаясь. Слишком пристальный, слишком внимательный. Глупый. Я дернул головой, торопясь разрушить его заблуждение: - Проветривал. Он еле уловимо хмурился, колеблясь, не отрывая от меня блестящих в полутьме глаз. Я вдруг понял, что ничего не чувствую, совсем – ни страха, ничего. Я словно спал, как-будто наблюдал за всем со стороны. Я стоял, не шевелясь, и с какой-то бредовой безотчетностью наблюдал за тем, как он едва заметно шевелил губами, вероятно, что-то говоря. Шаги часов. Он отдышался, наконец. Он был спокоен, снова весел, он с полыхающим от холода лицом болтал, не умолкая. Но я не слушал и не слышал, я ругал себя. В ушах гудело, всё, что удавалось выцепить извне – шаги часов. Шаги часов, шаги его – стремительно обошел меня, не зацепив, шурша расстегнутой курткой, потянулся и закрыл окно. Быстро улыбнувшись, опустил глаза, задумчиво нахмурился, рассматривая пыльные ладони. Я помню их отчетливо, его ладони – холодные и гладкие с мороза, пересеченные полосами моей пыли и грязи. И воздух был таким же затхлым, как несколько часов назад. Фрэнк скользнул взглядом в сторону, увидел шарф и поднял на меня глаза. Он снова улыбался. - Я кофе принес. Вот он, прорезался. Но в голове по-прежнему шумело, как с похмелья. Я кашлянул, прочистив горло – здорово болело. - Что? - Я говорю – я кофе принес. Растворимый. Она просила, чтобы ты купил сегодня, но ты так быстро ушел, я не успел сказать. - Кто? - Твоя мама. Ты как, нормально? – участливо; участливый ублюдок. Я вдруг почувствовал, что начинаю злиться так же, как вчера. Семь пятьдесят. Паршивых семь минут – а я уже взбешен, вот уж действительно, талантливый мальчишка. - Ты за шарфом? Бери и убирайся, - спокойно, так спокойно, как только получалось – я все еще смотрел со стороны, я мог держать себя в руках, пока так было. Фрэнк молчал, пытливо, неожиданно серьезно глядя на меня. А я смотрел в ответ, упрямо повторяя про себя: «Возьми, возьми этот проклятый шарф, возьми». Но Айеро и не думал торопиться. Он стал вдруг странно тихим, он всерьез о чем-то думал. Как-будто бы оттаял с улицы – не двигаясь, он словно засыпал, глаза блестели ярче, щеки полыхали. Он подошел чуть ближе, остановился в полуметре от меня: - Хочешь, фокус покажу? - Какой еще, к дьяволу, фокус? - Который я им не показал, – он терпеливо ждал, он знал, что я прекрасно понимаю. А я все больше злился от осознания того, что этот попугай вдруг стал непробиваем – его не трогали ни ругань, ни мой тон. Я все еще держал себя в руках, ей-богу, я старался так, как только мог. - Давай-ка так: я покажу – и сразу же уйду. Идёт? Я молчал. Пусть это глупо, пусть смешно, пусть не похоже на меня – но Джейн и Мэтт так дергали его, так ныли, выпрашивая что-то, о чем я не имел понятия, что мне с чего-то стало интересно. Не дожидаясь четкого ответа, Фрэнк шагнул еще, не отрывая глаз от моего лица – серьезный фокусник, как пить дать, насмотрелся фильмов. Но мне с чего-то стало страшно. Я вдруг почувствовал, как в комнате тепло, пока его холодная ладонь скользила у моей щеки; замерз ведь, здорово замерз, не важно, что бежал. Он дотянулся бы и так – уж не настолько я высокий, в самом деле. Но парень все-таки чуть приподнялся на мысках. А я уже проснулся, весь напрягся, я снова был вдруг беспардонно возвращен в себя. Я, правда ведь, понятия не имел, что может быть у него на уме. И что я собирался делать? Но он вдруг странно сжался. Быть может, он не отдавал себе отчета – но я действительно заметил это: и мимолетный выдох, и дрожь бровей, и приоткрытый рот. И тут я понял, что он вовсе не уверен в том, что делает. Но он был чересчур напорист, чтобы бросить; эту его черту я распознал уже тогда. Он все-таки коснулся пальцем мочки уха, чуть задержавшись, еле уловимо сжал – и отпустил. Меня трясло. Он сделал это быстро, торопливо и довольно ловко. Фрэнк не успел бы уловить, не мог бы; как он опять зашевелился, пульсируя вокруг меня с какой-то новой, незнакомой мне доселе силой. Меня мутило. Он был плотнее, чем всегда, мой гнилостный, отравленный и мертвый, мертвый воздух. Мальчишка отступил назад, все еще глядя на меня. Я молча ждал. Но ничего. - Ничего не произошло. Он как-то медленно, растерянно моргнул – и рассмеялся. Я опешил. Он так заливисто и громко хохотал, что я чуть не принял это за истерику. Фрэнк резко дернул головой, пытаясь перестать, и торопливо закивал: - Вот именно. - Что ты несешь? - Вот именно, что ничего, совершенно ничего, - он улыбался так, словно я только что влепил ему в дневник пятерку, идиот. - Дерьмовый из тебя фокусник. - Тебе видней, - он вдруг нахмурился, растерянный и незнакомо строгий; строгий, черт возьми. - Катись отсюда, - я снова заводился. Какого черта, мать его, с чего? Я бы уже не удивился, если бы он уселся за мой стол и стал бы вдруг перерывать рисунки. Но Фрэнк кивнул, застегивая куртку. - Хорошо, - он развернулся, сделал два шага к двери. Остановился. Господи, как же меня трясло. Мой воздух восставал против него, он стал плотнее, отторгая. Черт возьми. Фрэнк осторожно оглянулся на меня, он снова улыбался. - А что ты будешь делать? - Что? - Когда я уйду – чем ты займешься? - Ты, мать твою, куда-то торопился, как я помню… - Я же не знал, что до тебя так долго будет доходить. Так что ты будешь делать? Я помню этот взгляд, черт подери, я помню, как сейчас. Его широкая улыбка, его ухмылка, чуть вздернутые брови, он смеялся надо мной – и я таким его еще не видел. Я шагнул к нему, забыв, где нахожусь, забыв, что мать сновала там, на первом этаже. В глазах темнело, легкие сжимало изнутри, кровь яростно стучалась мне в виски – ей было мало, мало места, не хватало. Меня знобило, лихорадя в то же время, некстати для меня и для него. Я сгреб его в охапку, резко притянув к себе, сжимая отчего-то коченеющими пальцами хрустящий ворот куртки, и встряхнул. Он, тихо улыбаясь, чуть сжал мои запястья все еще холодными руками, и я невольно замер. Так было в первый раз. Наперекор, черт подери, наперекор. Он вдруг сопротивлялся. Я растерялся так, словно до этого он был всего лишь чем-то бестелесным. Но все же не старался оттолкнуть меня. А я хотел этого, господи, хотел. Я чувствовал, до боли остро, как все вокруг меня плывет, кривясь, уродуя себя, пытаясь отогнать и вытеснить его живое нечто – он пробирался, стоя без движения, он мог проникнуть дальше, много дальше, чем я думал. И, стоя так, держа его, я вдруг отчетливо понял, что больше не смогу, ни разу; я не смогу толкнуть, разбить его о стену, не смогу ударить. Даже тогда, когда я буду этого хотеть до помутнения рассудка, как я хотел тогда, в ту самую минуту. Не понимая, я начинал бояться ни на шутку; его, его бояться. Его тепла, живых вибраций, которые разрядами в меня вгрызались, впивались недозволенно, без спроса, черт возьми – но не таясь. Я двинуться не мог, а Фрэнк опять заговорил, так осторожно улыбаясь, словно стараясь скрыть усмешку – горькую, горькую, незнакомую. Он все держал мои запястья, с любопытством глядя на меня. - Что ты будешь делать, когда я уйду? Ляжешь на кровать, попытаешься уснуть? Не сможешь, будешь вертеться всю ночь и думать? - Убирайся отсюда, твою мать, - я выдавливал из себя слова, я знал, что повторяюсь, но ничего не мог поделать. Мне было больно, было больно там, внутри; чертовски больно, я не мог дышать, глотал бесшумно плотный, вязкий воздух. - Посмотри на себя, ты же вымотан. Ты опять не уснешь, - он слабо улыбнулся. Я молчал – беспомощно, боясь того, что он был чересчур реальным здесь, так близко; боясь пошевелиться, проявить себя и выдать с головой. И я молчал, пока часы шагали. - Просто открой рот и скажи. Это не сложно. - Тебе пора… - Не вытуривай меня, когда я пытаюсь тебе помочь, - он вдруг опять нахмурился, сильней сдавил одно мое запястье. Я ощутил биение собственного пульса. Сумасшедший. Я дернул головой, пытаясь незаметно захватить немного воздуха – другого, больше мне привычного, еще не тронутого им. - Скажи. Это проще, чем кажется. - Да что ты от меня хочешь, черт возьми, что я должен сказать? - Задай вопрос. - Какой вопрос? – я здорово терялся, даже страшно. Я уцепился взглядом за дверную ручку – как-будто повернется, вот сейчас; ей-богу, я держался из последних сил. Он тихо засмеялся: - Да я откуда знаю? Это же твой вопрос, не мой. Ты хочешь знать? Ну, так открой рот и спроси. Он ждал. Он ждал, черт подери, он был готов ответить. Не шутя, не насмехаясь ни секунды, мальчишка был серьезен. - Почему? – я все сжимал скользящую, шуршащую с мороза ткань. Но я уже не мог даже встряхнуть его, не мог, как ни хотел. - Что? - Почему ты так себя ведешь? - Как именно? - Как-будто ничего не произошло, – я выдыхал это шершавыми кусками. Да он хоть представлял, чего мне это стоило, сопляк? Не знаю, до сих пор я не уверен в этом. Он чуть прищурился и покачал еле заметно головой: - Неправда. Если бы ничего не произошло, я бы не привел сюда ребят. И не был бы здесь сейчас. А еще у меня шея очень ноет и спина, - Фрэнк сморщил нос, пожал плечами, улыбнулся. Ноет. Ноет, вот оно, как. И ноет, и болит, возможно. Чувствует. Смешно, я понимаю, что смешно, абсурдно, ненормально – но я уже почти не верил, я хотел раздеть его немедленно, сейчас же, чтобы найти хоть что-то; чтобы мой разум, наконец, пришел в порядок, чтоб не осталось никаких сомнений на мой счет; найти и распознать на нем мои следы, отметины, знать точно – я растерзал его, его, а не себя. Я изнасиловал его, я мог его убить, я даже, может быть, пытался. Но это было, как бредовый сон – далекий, нереальный, не такой. Меня трясло по-прежнему, мутило так, что голова кружилась. - Ты в порядке? - Было или нет, черт подери, да или нет? - видимо, меня шатало, я не помню. Но он схватил меня за воротник рубашки, удержал. Его лицо казалось беспокойным. Я отдернул руки. Фрэнк вновь заулыбался. - Просто открой рот и скажи. - Я изнасиловал тебя. Да или нет? Я был на полпути к тому, чтобы вышвырнуть его из комнаты, не медля – или скатиться, чего доброго, в истерику. Он вскинул брови, все еще не отпуская, до одури спокойный, но серьезный; и удивленный, черт его дери. Он всматривался – тише, не спугни, удостоверься, что все расслышал правильно, смотри, цепляйся за мои зрачки, паршивец. Я сходил с ума ко всем чертям, я был уверен в этом, глядя на него. Но неожиданно расширились глаза, уголок рта судорожно дернулся вверх – и Фрэнк захохотал. Опять, да чтоб он подавился. Я был убийцей, искупал грехи – а он стоял и ржал, заливисто и громко. - Я ведь обижусь. Правда, я имею право на тебя обидеться теперь. И он давил весь этот бред почти сквозь слезы. Я молча наблюдал за тем, как он пытается себя унять, замолкнуть, наконец. Он веселился, без притворства хохотал - и этот смех совсем мне не казался нездоровым. Но так же неожиданно и резко Фрэнк замолчал. Он улыбнулся, резко мотая головой, и дернул меня за воротник рубашки. - Так вот, из-за чего ты. Но это слишком, правда. Даже для тебя. - Что… - Нет. Я прикрыл глаза. Меня мутило страшно, голова кружилась, я давно и окончательно решил, что я свихнулся, что сошел с ума. Но у него были совсем другие соображения на этот счет. Айеро снова потянул меня за ворот, я открыл глаза. Он выглядел опасно незнакомо. Я тихо, незаметно рассыпался. - Нет. Я сам все сделал, - Фрэнк улыбнулся, слабо, но отнюдь не осторожно. Тихо. Тихо. Такая же тихая, слабая. Лениво царапнула: «Слышишь, слышишь ведь?» Я сделал резкий шаг назад, боясь упасть – но больше я боялся, что все-таки смогу; смогу ударить и разбить. А я ведь смог бы, смог бы, черт возьми, хотел. Согнувшись пополам, я сдавливал живот руками, прислушиваясь к крикам там, внутри. Все, что снаружи нарушало тишину – шаги часов. Шаги часов, шаги часов. Она смеялась, мразь, меж ребрами, глумилась надо мной, пока его спокойный голос доносился до меня. - Прекрати. Ты просто устал. Хватит, Джи. - Зачем? - Джи, перестань… - Зачем, черт подери, зачем это тебе?! – я думал, что кричу. Но я хрипел; хрипел, урывками хватая воздух – не мой, совсем не мой, чужой до острой боли в легких, он был разбавлен, был отравлен чем-то более живым, намного более живым, чем я. Я растерзал себя, а не его. Я сам хотел, иначе бы не сделал это. Он мог бы мне сказать, он должен был, ублюдок. Не изнасилованный, нет, не поврежденный. Он соблазнил меня, он сделал это, черт; я был напуган сам собой и им - и я хотел поверить. Мне было жаль себя до бесполезных слез, когда я задыхался, пытаясь осознать его нелепые слова, пока моя уступчивая сука тихо ухмылялась, ощупывая острыми ногтями все мое нутро. «Чувствуешь, ненавидишь? Скажи, скажи». А я молчал, сжирая сам себя до стержня, до основы. Мой добровольный демон тихо подошел и положил ладонь мне на затылок. - Так что? Грызет все-таки? – он улыбался. Нет, я не видел, просто был уверен. Да что он может знать, черт подери, что ему может быть известно?! - Зачем ты это… Черт возьми, зачем? - Я пробую, что может подействовать. Фокусник. Фокусник, вот оно, как. Я резко выпрямился, глядя на него. Фрэнк осторожно отступил, застегивая куртку до конца, нахмурился. - Я не ожидал, что с тобой такое будет. Мне стыдно, извини. Я изучал его; рассматривал и слабо ненавидел. Но не верил. - Я вынудил тебя, я это сделал. Черт, я же помню. - Тебе что, нравится так думать? Ты никогда не слушаешь, да? Я сделал это сам. - Хочешь сказать, что тебе не было больно? Он медленно моргнул и осторожно, тихо улыбнулся. - Конечно, было. Поначалу. - Тогда… - Я знал, что делаю. А ты? - Твою мать, я ничего не знал, я сам не понимал, что делаю! - Я так и думал, - Фрэнк кивнул. – Мне пора, правда. Ляг и поспи, ты можешь быть спокоен, ясно? Я чувствовал, как холодеют пальцы. И больше ничего. Я знал, что мне нельзя его так отпускать, пока он все не скажет; знал, что надо прокрутить всё в голове еще с десяток раз прежде, чем я смогу поверить и понять. Рассыпавшись, я растерял себя, словно упал в глубокую нору, и камнем вниз - а все стояло вверх тормашками внутри. Но я не мог собраться. Пустота; вдруг ни одной паршивой мысли в голове. Уставший мозг, уставший организм, меня бы не могло хватить надолго. - Ты придешь завтра? Всего две лекции, давай. Я ответил машинально, почти не слушая, не глядя на него, упершись взглядом в стену. - Завтра воскресенье. - Суббота. Выспись, слышишь? Мне пора, - он сотню раз успел это сказать, пока оглядывался на меня, пока он брался за дверную ручку, выходил и с тихим скрипом прикрывал дверь за собой. Он возвращался так же громко, торопливо, как пришел. Его шаги – и быстрое прощание на первом этаже, я слышал очень четко. Хлопок двери. Мой яд разбавлен, мой углекислый воздух все еще при мне. Шаги часов, шаги часов – и тишина. На подоконнике остался черный шарф. Я тихо засмеялся, давя ладонями живот. Внутри по-прежнему все скручивало болью.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 10
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
я, наверное, больная, но я тащусь!! 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
