Real People Slash

- И мы не будем познавать Дзен, - Мэттью лениво выпустил изо рта причудливый клуб дыма. Тот приподнялся над полом, на секунду завис бледным призраком и растворился в воздухе. – Мы будем тупо, бесполезно наслаждаться самыми кайфовыми вещами на свете.
- Вот как? – попытался удивиться Доминик. Язык не слушался, оплетенный сетью паучьих трав, спутанный, беспомощный, бесполезный. Во рту горчило, дым ел глаза. – Значит… на этой неделе… у… тебя такая философия?
- Так точно! – Мэтт, не в пример другу, был необычайно бодр и весел. Его руки порхали в воздухе, паря в дыму белыми птицами. Тонкие пальцы плели из дымных волокон сеть, плели и отпускали кружить по комнате. Доминик вдохнул кусочек: стало горько, горько и горячо.
- Вода, дай… - с трудом просипел он.
- Воды? – Мэтт внимательно наклонился поближе. – Нету воды. Во всем квартале нету. Доброе утро, Доминик. Еще вчера прорвало трубу. Вспоминаешь? Ай-яй-яй. Взамен могу предложить, на выбор: вино, коньяк, виски. В баре, наверно, даже водка осталась. Ну что?..
- А, иди к черту, - Доминик поднял ленивую, непослушную правую руку и отпихнул протянутый ему бокал. – Вино… Коньяк… Я хочу пить.
- А я хочу холодный душ. Давай вместе хотеть.
Мэтт криво улыбнулся и откинулся на расшитые золотым и алым подушки. В комнате было темно, очень темно: свет не мог пробиться сквозь плотно задернутые шторы, для верности загороженные ширмами и покрывалами. Комната – небольшая, метров шестнадцать – напоминала ярчайшее видение наркомана. Коктейль из культур и эпох начисто вырубал воображение, мозг сдавался и зависал, пытаясь найти в этом хаосе хоть какую-то определенность. Персидские ковры, ворсистые, мягкие. Ворох крошечных подушек по углам. Сандаловые шкатулки с душистым содержимым, индейские маски, и другие, белые, маски театра Кабуки… Японские письмена на длинных холстах, китайские веера и веера из павлиньих перьев. И – в центре комнаты – кальян.
- Воды нет. Мы ведь в Арабских Эмиратах, друг.
- Да ладно?! Десять минут назад были в Японии. В домике монаха.
- Забудь. Сейчас мы в Аравии. На обеде у местного шаха.
- Ты… - Доминик потянулся, нашарил под левой ногой полупустую бутылку. Поболтал в воздухе, отпил содержимое и удовлетворенно выдохнул. - …что-то путаешь. Я так не могу. Я сам начинаю путаться. Вон какая-то японская хренотень. Ну, вон та. Мы в Японии. Познаем дзен.
- Говорю же, просветление отменяется. Мы слишком молоды. Успеем. Когда постарею, отращу бороду, пузо и уйду в японский монастырь. Там леса, горы, сакура – красота!
- А еще там кровожадные самураи и тяжеловесные сумоисты, - Доминик громко закашлялся. Мэтт перегнулся через кучу подушек, заботливо похлопал его по спине – и не стал возвращаться на прежнее место, без сил увалившись на мягкую груду. Подпер подбородок ладонью, умилительно заломил брови и уставился на друга. Заговорил, голосом низким, мягким и чуть-чуть сиплым от жары.
- Там хорошо, я согласен. Там красиво, тонко и чуть-чуть жестоко. Совсем немного извращенно. Если ты понимаешь, о чем я. У японцев есть вкус. Они умеют сочетать несочетаемое... Но сейчас время Аравии.
Доминик медленно допил содержимое бутылки, аккуратно поставил её, пустую, справа от себя, сбил ногой, дернувшись – и не заметил этого. Дотянулся до кальяна, передумал, извлек из-за уха остаток косяка. Пункт назначения – Ямайка...
- Может быть, завтра мы не проснемся, - неожиданно, без перехода заявил Мэтт. Доминик поперхнулся дымом, отбросил окурок куда-то в сторону и посмотрел другу в глаза – зрачки мерцали, поглощая и преумножая окружающий сумрак, тени четко обрисовывали тонкие черты лица и что-то было не так, что-то тревожило, заставляло внимательнее вглядываться в этот хрупкий силуэт. Заставляло задаваться ненужными вопросами и искать ответы в темноте вокруг.
- О чем ты?
- О том, что... как-то мне не по себе. – Мэтт упал на подушки, раскинув руки. Полежал так, наблюдая за клубами дыма, и вдруг впервые за весь вечер заговорил осмысленно и четко. – Который час? Уже ночь или еще вечер?
- Уже утро. Наверное.
- Да брось. Еще не утро. Мы ведь еще не заснули. И не проснулись опять. Сколько мы здесь?
- Ах, отстань, - скривился Доминик. Было слишком жарко, жар мешал думать, путал язык и мысли. Да и к чему они, эти мысли? В такой – день, вечер, ночь. В такой час, когда шторы задернуты, в комнате темно и нет никого, кто мог бы вернуть с небес на землю.
Зачем задаваться вопросом – зачем, и зачем, и зачем...
- Зачем мы тут сидим, черт побери, - вполголоса, задумчиво произнес Мэтт.
Доминик вытащил из под себя коробок спичек. И закинул куда-то в ароматную темноту.
- Покурим еще? – Мэтт сбросил оцепенение, снова оживился. Вскочил, откинув подальше подушки, и взъерошил волосы влажной рукой. Улыбнулся: тень будто схлынула, расцвеченная новым ярким огоньком. Кажется, он тоже задался вопросом «зачем», только теперь – совершенно по-другому поводу.
Доминик сделал задумчивое лицо и зарылся в пушистый ковер пальцами ног.
- В Японии не курят кальяны, - сказал он полувопросительно.
- Иди на хер, мы в турецкой курильне.
- Люблю восток!..

...- Да нашел я их, - Кирк надрывался в трубку, меряя шагами узкий, тесный балкон. Утренний свет отражался от стекол, играл на гранях пустых бутылок. - ...Да ты даже представить себе не можешь. Нет, серьезно, ты просто не поверишь мне! Знаешь, что они сделали? Натащили в квартиру всякого барахла со всех блошиных рынков города, заперлись и торчали там все выходные. Что? Нет, оба целы и в сознании, к счастью. Привезу, не беспокойся. – Том прикрыл трубку рукой и крикнул куда-то в полумрак позади себя: - Эй, быстро собирайтесь и спускайтесь к машине, идиоты несчастные. Едем писать альбом.
- Уже?! – донеслись в ответ голоса.
- Снова...
- Я готов, честное слово, готов. У меня пара офигенных идей. Потрясающих. Я покажу, как приедем. Я уже набросал, пока ты спал.
- Надо же... Пора и тур планировать. Куда полетим с концертами?
- В Японию, раз уж тебе так хочется.