Real People Slash

Алекс нервно дергается, когда слышит явно детский визг с кухни, а ведь закрывая за собой дверь двадцать минут назад, он и не подозревал, что Майлз каким-то образом может быть связан с нелегальной торговлей детьми. Вслед за этой мыслью в голову ему приходит и другой вариант развития событий - Кейн вполне мог быть и сам не прочь поразвлечься с малолетними.
Вполне возможно, что, если бы Алекс не был насквозь продрогшим и злым на этого самого Кейна за то, что тот в такую холодрыгу послал его во цвет лет за - будь они прокляты - сигаретами, то он бы и не подумал ничего такого, а спокойно бы взял ребенка за шкирку и выставил за дверь: на сегодня у Алекса было запланировано кое-что, что не включало в себя наличие детей в квартире. Скрипя зубами и готовясь настучать Майлзу по башке за - ух ты какой приятный - сюрприз, Алекс медленно прошествовал прямо в обитель света в темной квартире. На самом же деле, сюрприз оказался куда приятнее, чем он ожидал...
Ссутулившийся Майлз сидит спиной к дверному проему, а перед ним восседает полуторагодичное существо, которое уже все с ног до головы покрыто то ли блевотиной, то ли чем-то очень на нее похожим - Алекс во избежание приступа тошноты переводит взгляд на еще сильнее, чем обычно торчащий хохолок на голове друга. На нем, кажется, тоже уже повисло что-то кашеобразное...
- Что за..? Кто это? - Судорожно спрашивает Алекс, теряясь и понемногу утихомиривая невесть откуда взявшийся пыл - захотелось вдруг взять этот блок сигарет свежекупленный и треснуть им Майлза по башке за такого рода неожиданности.
- М? - Кейн отвлеченно подносит ложечку с кашей к крепко-накрепко сжатым губам: сейчас он слишком занят, чтобы отвечать на вопросы. Но, устав бороться с чуть ли не грудным младенцем, он кладет ложечку в тарелку на стуле малыша и оборачивается на Ала, судорожно раздирающего упаковку блока - жажда никотина проявилась особенно яростно после увиденного. - Это... Это, блин... Не помню, честно.
Майлз улыбается, когда забывает даже чей это ребенок и почему он оказался в их с Алексом квартире - ведь это забавно. Кажется, где-то в коридоре лежит листок с номером телефона непутевой мамочки этого ребенка... В конце концов, они всегда могут придумать ему другое имя и другую жизнь - а это же еще забавнее.
- Фендер? - Спрашивает Кейн у малыша, но тот макает палец в кашу и даже и не собирается отзываться на такое дурацкое имя. - Согласен. Тогда, может, Гибсон?
Ребенок медленно, но верно приближается к тому, чтобы скинуть тарелку на пол, но продолжает пропускать мимо ушей все, что несет Кейн.
- Что, неужели, Мэнсон? - Восклицает Майлз и вовремя подхватывает падающую миску с кашей: малыш ударяет кулачком по пластику и, набрав воздуха в легкие, начинает свою показушную миниистерику. - Нет, видимо... А как насчет..?
- Блять, замолчи уже, кретин, - Выговаривает Алекс, поджигая сигарету прямо на кухне, нисколько не смущаясь присутствия ребенка - закуривает он исключительно в мирных целях. В противном случае, малышу в полтора года довелось бы увидеть расчлененку и тому подобные - совсем не предназначенные для детской неокрепшей психики - вещи. Стоя у Майлза за плечами, Алекс наивно предполагает, что тот перестал строить из себя идиота (чем он, кстати, очень любил заниматься в свободное время), раз снова взялся за ложечку, но чуть не давится дымом, когда слышит последовавшую фразу:
- А может, тебя Алексом величают? Такой же нервный, во всяком случае, - бормочет Майлз, а малыш к его удивлению восторженно открывает ротик и хватает ложку губами. - Алекс, значит. Отныне ты будешь Алексом Вторым, Джуниором.
Ребенок от удовольствия начинает усиленно поглощать предложенную Кейном кашу, а тот в свою очередь как-то забывает об Алексе №1, который мало того, что был особенно не в настроении сегодня, так еще злился исключительно на него, на Майлза.
- И уйди с кухни - кури в подъезде.
- Нет, ты совсем охуел?! - Тёрнер обходит небольшой кухонный стол и садится напротив «новоиспеченной мамаши», совсем рядом с ребенком, который теперь, заинтересованный, изучает лохматый затылок своего названного тезки и пытается увильнуть от последней ложки.
- Ты можешь не ругаться при детях? - устало поднимает глаза Майлз и... получает кашей в лицо - Алекс №2 снова запускает шаловливые ручки в остатки каши и заботливо вымазывает острый нос Кейна остывшей и опостылевшей ему овсянкой.
- При тебе, что ли? - Алекс затягивается так, что дым, который он выдыхает, режет глаза даже Майлзу, взъерошивающему светлую челочку Алекса Младшего за его проделки. - Во, мелкий меня понимает, да, Ал?
Алекс поворачивает голову и натыкается на восторженный вопль и улыбку, состоящую из трех молочных зубов - безоговорочная победа. Тёрнер не может удержаться и подмигивает малышу, а потом безо всяких предупреждений проводит пальцем по все еще испачканному носу Кейна, так сказать, снимает пробу с детского ужина.
- Дрянь какая-то. - Сплевывает он, и его поклонник опрокидывает итак уже почти пустую тарелку на пол за что получает от Майлза соску в рот.
- Нормально всё, - Кейн как-то удрученно вытирается полотенцем и встает со стула, чтобы взять на руки сопротивляющегося Алекса Младшего - сопротивляющегося одновременно и соске, и Тёрнеру, который все-таки снизошел до того, что вытер слюнявчиком испачканные крохотные ладошки Алекса Младшего, и пальцам Майлза, крепко держащим непослушное тельце. - Лучше бы подумал, чем мы его сейчас развлекать будем.
- Твой ребенок - ты и думай, - пожимает плечами Тернер и тушит окурок в горке вывалившейся на детский стульчик каши.
Прижимая голову Алекса №2 к груди, Майлз разрывается между желанием разразиться благим матом и желанием приложить Тёрнера к стене, чтобы не был, блять, таким на редкость остроумным, когда не следует. С другой стороны, это создание, слабо причмокивающее у него на руках, было целиком и полностью под его ответственностью, а с этим понятиям он знаком не был. Майлз был непротив посидеть часок другой с карапузом, но этот часок грозился затянуться, так как от настоящей мамаши не было никаких вестей, в то время как она собиралась всего-то «за молоком сходить».
Неугомонный мелкий таки выплюнул соску и что-то завизжал - Майлз в срочном порядке побежал в другую комнату и оставил этот раунд за Алексом, его ухмылкой и взглядом «Ничего не знаю - ты сам вляпался в это дерьмо».
По дороге в спальню, где он надеялся уложить раскричавшееся не на шутку чудо в свою - да, собственную почти - кровать, и на скорую руку рассказать сказку про какую-нибудь Рапунцель, Майлз краем глаза видит листочек с телефонным номером, но времени разбираться с больной женщиной, оставившей своего бедного ребенка в его некомпетентных руках, не было. Алекс, который малыш, грозился заполучить грыжу от своего истошного ора, а лишние проблемы Кейну казались как никогда некстати, да и малыша жалко было: вон, уже лицо покраснело, слезы высохли, а плач не прекращается все никак. - Так, ладно...
Майлз присаживается на самый краешек кровати, неумело перехватывает ребенка под пятой точкой и пытается настроиться на нужный лад... Ну, не умеет от мерно и тихо рассказывать даже сводку последних новостей, а тут в голову опилки лезут и пропеллеры! Пробегая пальцами по затылку ребенка, он как-то на автомате целует неперестающего верещать мальчугана в темя и не находит ничего лучше как позвать чертового Тёрнера, потому что, судя по всему, Алекс Старший пользуется у мелкого большим авторитетом нежели он сам. Вот пусть и поет что-нибудь со своей Субмарины -
- Эй, Ал, давай сюда! - Вообще-то поразительно громкий и чистый ор всегда получался у Майлза именно таким, каким надо: такое услышал бы каждый в радиусе пятидесяти метров - однако задача усложнилась из-за криков ребенка, и ругнувшийся про себя на «тёрнерову глухомань» Кейн заорал с утроенной силой.
Алекс, тем временем, закуривший ещё одну, пытался привести кухню в божеский вид, уже мысленно прощаясь со своими планами на вечер. Лунная каша, приклеившаяся, казалось, ко всем поверхностям детского стульчика и плиты тоже(!), отмывалась на редкость медленно и неохотно, так что скоро овсянка перестала быть обычной овсянкой и стала овсянкой с пеплом.
- Сука. - Буркнул Тёрнер, когда помимо шума воды и самоличного озвучивания проклятий на голову моложавого тезки, которого Майлз вдруг стал предпочитать ему, он услышал еще и вопль Кейна о помощи. Выплюнув сигарету прямо в мойку, с мокрыми и мыльными по локоть руками, Алекс кое-как выключает воду и идёт на подмогу - друг уже сидит и что-то монотонно бормочет в макушку этому взбалмошному ребенку, а тот все никак не может захлопнуть свою варежку и перестать кричать хотя бы на минуту.
- Что надо?.. - Лицо Алекса Старшего выражает крайнюю неприязнь, но, видимо, Кейну не до этого: он уже готов взвыть от того, что оставленный на его попечение малыш настолько отчаянно ненавидит свою няньку и вообще весь белый свет.
Майлз продолжает поглаживать спинку малыша, когда взглядом просит Ала напеть что-нибудь, чтобы хотя бы отвлечь мелкого от причины его истерики. Эти его щенячьи глаза уже перестали светиться радостью и возбуждением от появления нового квартиранта, пусть и временного - они вообще еле открываются под тяжестью век. Да, они трое уже устали от этого всего.
- Мм... например, что? - Тёрнер садится рядом, совсем близко, дабы избежать лишних, ненужных интонаций, раздражающих чуткий слух малыша, откашливается тихонько; Алекс, который мелкий, переводит дыхание, и Алекс старший принимает это за прекрасную возможность начать петь своеобразную колыбельную.
[It's like you're trying to get to Heaven in a hurry
And the queue was shorter than you thought it would be]
Тёрнер едва успевает дойти до конца куплета, а малыш уже отпихивает от себя Майлза изо всех сил и принимается хныкать - и на том спасибо, что не орет больше. Алекс замолкает, явно оскорбленный таким поведением, даже вытирает руки о покрывало на постели со злости.
- Слушай, прямо как ты - орет и орет, будто ему на хвост наступили. - Изрекает Алекс и зарывается пальцами в волосы. Только бы не видеть этих двоих. Алекс раздумывает, а не позвонить ли Хэлдерсу: у того, вроде, есть опыт общения с этими цветами жизни. Потом он вспоминает, что объяснить откуда у него в квартире Майлз и, тем более, какой-то непонятный ребенок будет непросто и... в сотый раз за день проклинает Кейна за доброту душевную.
- Что делать-то? - мычит Майлз, еще крепче обхватывая комок из слез, соплей и воплей.
- Давай позвоним этому твоему МакГиннессу? Пусть он успокоит этого... - Не понимая к чему вообще гитарист всплыл в его голове, Алекс вспомнил, как однажды его так разморило от одной из песен Юджина, что он еле удержался от того, чтобы не заснуть на барной стойке. - Даже меня разморило, когда его послушал.

*
- Эм, привет Юджин, это Майлз. - Кейн, перекрикивая Алекса Младшего, вслушивался в то, что ему отвечали на другом конце трубки.
- О, привет.
- Я знаю, это прозвучит странно, но... короче, можешь напеть что-нибудь прямо сейчас, м?
Юджин смеется, но, услышав детский ор, сжаливается над Кейном и говорит: - Ладно, давай попробую.
Майлз переводит телефон на громкую связь.
- Я спою свою, ты не против?
- Да-да, мне все равно, - Майлз кладет телефон на кровать, а сам подвигается так, чтобы можно было опереться спиной о стену, запрокинуть голову и отключиться.
There're so many hours in the day
I know, I've got work to do but, hey!
...
I can't fall asleep - it's almost 3. - На этой строчке Майлз понимает, что сам начинает засыпать, и мелкий уже притих, даже прилежно засопел и пустил слюни ему на кофту. Он сам постепенно съезжает вниз по стенке с каждым спетым словом, а ребенок, уже окончательно уснувший, не замечает, как Майлз засопел с ним в унисон.
Алекс, обернувшийся на поразительную тишину за спиной, улицезрел спящих в обнимку детей и - надо же - тоже зевнул на последней строчке.
- Майлз, алло?
Быстро выключив динамик, Алекс прижал трубку к уху: - Это Алекс. Тёрнер. Не помнишь, наверное... Короче, Майлз вырубился. И спасибо за песню.
Ошарашенный МакГиннесс только и успел, что сказать «Да не за что», а Алекс уже оборвал связь.
Встав с кровати, он подошел проверить, не разбудил ли их, но оба спали как сурки, и ему показалось, что даже если бы танки вошли в город Майлз с ребятенком не обратили бы на это никакого внимания. Абсолютно безмятежные лица и того, и другого смахивали на ангельские, но эта сентиментальность на пустом месте не радовала Тёрнера, и он, аккуратно стерев манжетой с линии подбородка Кейна откуда-то взявшуюся там овсянку, пошел обратно, на кухню, за сигаретами. Алекс хотел было позвонить непутевой мамаше, но подумал, что и без нее криков для одного дня было предостаточно, поэтому решил покопаться в залежах квартиры на предмет какой-нибудь книги, чтобы хоть как-то скоротать время.

*
После того, как книга так и не была найдена, а кухня была приведена в божеский вид, Алекс, даже не потрудившись прихватить пепельницу, засунул пачку с зажигалкой в карман джинсов и лениво поплелся к телевизору и дивану, готовым принять его хоть на всю ночь и всё утро. Безмерно обрадованный тому, что руки сегодня будут яростно и страстно сжимать исключительно пульт, Алекс валится на подушки и, ерзая на диване, достает мгновение назад зачем-то убранную пачку. Пристроив затылок на подлокотник, Тёрнер, не глядя, нажимает на кнопку включения и поджигает очередную сигарету. Блять, зачем он столько курит?
Стряхивает пепел на журнал, валяющийся на полу и, игнорируя какое-то телешоу, переключает каналы. Наконец на экране воцаряется белый шум и милые сердцу помехи, и Алекс удовлетворенно засовывает пульт в щели между подушками и спинкой дивана, выдыхая дым через ноздри. А ведь действительно зачем?
Проходит определенное количество времени, и помехи вкрадываются в мозг, уже не перебивая тишину. Звуки звучат теперь на одной волне, сигареты курятся на одном дыхании, а злоба все не выветривается - будто впиталась в едкий запах табака и повисла туманом над неприкаянным Тёрнером, готовым уже уйти к чертям из дома в какой-нибудь паб, досидеться там до половины пятого утра и прийти назад хотя бы чуточку пьяным. Может, Майлз тогда станет возиться с ним, с блядь таким взрослым Алексом, или хотя бы пнет его в спальню и захлопнет дверь изнутри, чтобы он, Алекс, больше не шлялся один ранним утром в поисках внимания к себе столбов, дверей и слепых спящих окон города. А может, и не будет ничего этого - он тонет в клубах дыма, когда закашливается от неверного вдоха - не будет, потому что он ведет себя как этот самый мелкий сопляк без племени, без рода. Только он молчит, а не ревет как раненый лось - вся разница.
Тушит седьмой окурок, не замечает, что бумага хоть и не тлеет, но становится дырявой, а в комнате прямо-таки столпом стоит гарь, как если бы от горения влажной травы - это не его дело. Алексу хочется прекратить свое вынужденное рандеву с вредной привычкой, и он безжалостно ломает сигарету, просыпает на кофту табак... Возможно, он бы поступил так и с самим собой, со своими желаниями, потребностями, черт их дери, если бы они были сиюминутными, как у Майлза например. Но так нет же! Пара дней передышки была тщательно выкроена, расписана по часам, кажется, он чуть их реплики не продумал - вместо этого в блокноте появилось два наброска к песням. Алексу не нравится думать о том, что он мало того, что начинает планировать свою жизнь, так еще и чужую заодно; это все напоминает отношения типа «сценарист-режиссер». Ты снимай, как тебе вздумается, Кейн, только не отступай от моего сценария.
... Алекс засыпает, уткнувшись носом в обивку, заслоняясь от блеклого света экрана. Ему неудобно, не хочется спать дальше, но он жмурит глаза до тех пор пока не слышится негромкий топот, и ноги, его воспроизводящие, не подбегают к дивану.
Маленькие пальчики сразу же хватают Тёрнера за пряди и дергают, играют с ними; Алекс морщится, но если он убьет это существо, ему не будет пощады. Он, не поворачиваясь, треплет по голове мелкого, как бы говоря «да, молодец, а теперь отвали», ребенок в свою очередь радостно вскрикивает и, произнося что-то непонятное, кубарем бежит из гостиной.
Моментальный провал в памяти - снова заснул, на этот раз даже спокойно.
В какой-то момент на диван садится кто-то еще. Аккуратно двигает Алекса ближе к спинке, гладит по плечу, посмеивается и вытаскивает виднеющийся пульт из недр дивана. Это все так ненавязчиво, что Тёрнеру кажется, ему снится, как Майлз задает вопрос «Овсянку будешь?» -
- Мне молока подогрей, м? - Резко дернув головой вправо, Алекс успевает застать Кейна в паре дюймов от своего лица. Почему-то тот все равно какой-то помятый и жалкий - будто это действительно его ребенок, и он мучается с ним вот уже второй год кряду.
- Ладно. - Ладонь Майлза скользнула по линии алексовского бока, задержалась на бедренной кости и убралась восвояси - Кейн удалился кашеварить.

*
Вот он уже пьет своё горячее молоко из кружки, Майлз, в свою очередь, курит, но не как он - истерично - а размеренно, грациозно, благородно, если хотите, запивает сонливость крепким черным чаем. На часах три часа ночи, оба жуют эти часы раннего утра как подгоревший тост - неохотно и всячески пытаясь не распробовать картонный на вкус хлеб.
Но когда-то молоко, чай, сигареты кончатся...
- Пошли, нам обоим надо выспаться нормально.
- А?..
- Будет между нами спать и всё. - Майлз встает из-за стола и выжидающе смотрит на друга, который слизывает с верхней губы молочную пенку. Алекс совершенно не ожидал, что, когда Майлз выключит на кухне свет, сам наткнется на Кейна и даже игриво, держась за его талию одной рукой, доведет друга в кромешной темноте до самой спальни.
В дверном проеме Майлз мягко освобождается от такого уж и контакта, опасаясь, что сейчас они разбудят расчудесное чудо, и оно не даст им поспать вообще. Алекс тихонько заходит вслед за Кейном - спустя, самое большое, минуту оба уже забрались под одеяло, каждый - на своей стороне кровати.
Мелкий спал поверх покрывала, накрытый своим детским одеялком и дышал так же ровно, как и до того, как Алекс с Майлзом, будто бы воры какие-то, прокрались к себе в комнату.
- Не раздавить бы, - вздыхает Майлз, поправляя одеялко малышу.
- Не раздавишь. - Шепчет Алекс и, приподнимаясь от подушки на секунду, целует руку Майлза, держащуюся за краешек одеяла - целует почти костяшки пальцев и целует, а не просто клюет, как дамскую ручку при приветствии. Однако Майлз невольно убирает руку и шумно переворачивается на другой бок, словно обиделся неизвестно на что. Алекс, честно говоря, сам не понимает, что за черт его дергает сегодня, но... приобнимает спящего мелкого, пододвигается немного ближе.
В конце концов, Кейн переворачивается обратно и делает то же самое - прижимается к ребенку и просовывает руку под алексовской, надеясь, что сон малыша не был потревожен.

*
Звонок в дверь - усиленная вибрация мобильного где-то на подоконнике - снова звонок в дверь - стук и еще звонок.
Майлз и ребенок явно не в курсе того, что происходит - Алекс умудряется разлепить глаза , вслушиваясь в жуткую мелодию, понять, что это скорее всего мамаша, которая оставила свое чадо на ночь у абсолютно незнакомых ей людей. В голове вырисовывается то, как он хлопает дверью у нее перед носом, но, придя к выводу, что ему уже как-то все равно на людскую глупость, он неохотно встает. Доходит до двери на автопилоте, открывает, лениво приветствует дамочку одним жестом и не приглашает ее войти. Судя по всему, озадаченная девушка обдумывает тот примечательный факт, что вчера днем отдавала ребенка в другие, не менее симпатичные правда, но все-таки другие руки, раз так спокойно реагирует на то, что Алекс скрывается из виду, даже ничего не сказав.
Через минутку он появляется с завернутым в одеяло, успокоившимся и ее родным чадо, которое она не преминула схватить и запищать: - Хэй, солнышко, Маа-кси, как ты?
Алекс спросонья натыкается на ступор, а потом понимает, что это просто острое желание заржать на весь подъезд натыкается на не менее острое чувство усталости от этой глупой женщины.
Макси, блин. Алекс утыкается лбом в стену, пока мать и дитя проходят обряд воссоединения. Дитя, видно, отвык от суровой женской руки и, запищав, начал жалобно поглядывать на Тёрнера, но Алекс отделался подмигиванием и вовремя вспомнил, что надо еще и детский стульчик донести до места назначения, и еще какую-то утварь ребяческую собрать по квартире -
- Я живу прямо над вами - поднимайтесь туда, хорошо? - Каблуки зацокали по ступенькам, а Алекс, заткнувший себе рот соской, потому что пихать ее было некуда да и орать матом на весь подъезд от распирающих его эмоции было некультурно, держа одной рукой стул, другой - все тарелки, ложки, какого-то даже медведя плюшевого подхватил мизинцем за ухо, начал восхождение. Дверь оказалась открытой, и он успел внести весь хлам в прихожую, вынуть соску, даже помыть ее под струей воды в ванной, которая была совсем близко от прихожей. Он бы успел разбудить Майлза, собрать его как на парад и привести сюда, пока эта девушка пропадала черт знает где.
- Спасибо, что посидели с ним, - промолвила она, извиняющимся тоном, появившись из ниоткуда будто бы, на что Алекс пробормотал: - Соску продезинфицируй, я ее помыл, но она где только не валялась...
И закрыл дверь, чтобы не сказать лишнего.
Зевая, спускается обратно, с легким сердцем запирается и пробирается обратно в спальню. Единственное, что он делает - разувается перед тем, как камнем рухнуть на постель.
Кейн так и не убрал руку с того места, где спал, как оказалось, Макси, а никакой не Алекс, и Алекс настоящий разрешает себе навалиться на нее сверху. Не просто же так он это делает: он прижимается губами к слегка приоткрытому рту Майлза и проводит языком между его разомкнутых губ, потом уже целует. На третье его движение Майлз отвечает, улыбнувшись слегка, будто не ожидал такого от друга. Вытаскивает руку из-под Алекса и проводит пальцами по его загривку, впечатленный новой какой-то нежностью со стороны Тёрнера, замедляет поцелуй. Прихватывает верхнюю губу Алекса и, разомкнув глаза, испуганно спрашивает: - Мелкий где?
Тёрнер хмыкает: - Забрала его мааа-мочка.
Снова целует, просто в губы, совершенно не принуждая Кейна отвечать, и, поперхнувшись смешком, говорит: - Его, между прочим, Максом зовут.
- Это удача, - улыбается Кейн и обнимает Алекса за голову, прижимает к себе как ребенка, только детей так не целуют ни в висок, ни в щеку, ни в губы. Алекс же думает про себя, что хоть он скучает по этому существу, все равно рад пробыть на его месте как можно дольше.